Но нужно время, нужно много времени, чтобы найти подходящую девушку и подготовить все для этого.
— Срок — начало месяца!
— Начало следующего месяца?!
— Я сообщу его превосходительству кушбеги, а ты действуй! Но это еще не все, мне нужно с тобой посоветоваться. Ты знаешь мою дочь? Она не очень хороша собой, да и возраст уже немалый. В одном хорошем доме устроили помолвку, а теперь много хлопот, готовимся к тою...
— Вот это хорошо! Побольше бы у нас было тоев!..
— Аминь! — торжественно произнес миршаб и, понизив голос, продолжал: — Вот я к тому и говорю, не внеси случайно в список мою Шамсию.
— Вашу дочь? — изумилась Мухаррама.— За кого вы меня принимаете, меня, вашу верную служанку?
Неужели я предам своего покровителя! Вашу дочь!..
— Ну а другие? Бахшанда?
— О них ничего не знаю.
— Неправда!
— Мне это в голову не приходило. Неужели кто-нибудь из поставщиц осмелился бы на такое дело?
— Ну хорошо,— успокоился миршаб.— Но я тебе поручаю и это. Разузнай все у своих женщин, расспроси, не подавая вида, что тебе что-либо известно... Посмотрим, как они ответят. Если она попала в чей-нибудь список, сообщи мне, я поскорей приму меры.
— Непременно!
— Возьми вот эти тридцать монет! Все расходы за мой счет! Мухаррама снова отказалась от денег, но миршаб насильно всунул
их ей и опять обещал, что никто из его подчиненных не будет вмешиваться в ее дела. В конце концов она взяла деньги и с удовлетворением подумала: как хорошо, что толстяк у нее в руках. Все удачно обернулось! Пообещав выполнить его поручения, она набросила на голову паранджу, опустила сетку и ушла.
По дороге в баню Мухаррама вдруг призадумалась: а почему кушбеги не поручил непосредственно ей этого дела? И почему понадобилась умница, искусная во всех делах, а не просто красивая девушка? По многолетнему опыту Мухаррама знала, что эмиру и его приближенным нужны просто молоденькие, хорошенькие, игривые — вот и все, их ум и способности мало кого волнует. Нет, конечно, здесь кроется какая-то тайна. Разведать ее можно, но сначала нужно найти девушку. А где ее искать?
Дом Ходжа-Убон находился в квартале, носящем его имя. Квартал расположен недалеко от медресе Ходжааспгардон, у хауза Арбоб. Высокие ворота дома выходят на улицу. За воротами широкий проход подводит к калитке во внутренний двор, справа от калитки крытое помещение, похожее на большую конюшню, отделенное от прохода высоким крыльцом. Но не кони содержались в этой конюшне. Там были прикованы цепями к столбам и стенам люди. Их шеи, руки и ноги были в оковах. Обнаженные до пояса, босые, с непокрытой головой, они являли страшное зрелище. Одни тихо стонали, покорные, подавленные, другие бились, плакали, кричали, рвались неизвестно куда.
Это был дом для умалишенных. Предполагалось, что здесь лечат душевнобольных, но в действительности об этих несчастных никто не заботился, они были заброшены, предоставлены самим себе, с ними обращались, как с животными. Пищей служила сухая лепешка да глоток сырой воды, спали они прямо на жесткой земле, днем и ночью закованные в цепи. Если к этому прибавить, что их ежедневно хлестали нагайкой, то картина мучений станет еще ужаснее. Кто эти люди, чем они занимались до того, как попали сюда,— никто не знает, их всех объединяет одно слово: девона — безумные.
И вот Хайдаркула решено было поместить в этот дом. Для начала туда отправился кори Шариф. Он явился к владельцу дома и наплел ему целую историю: к нему, мол, земляки привезли из Каждумакского тумена дальнего родственника и оставили на попечение. А родственник оказался не в себе, заговаривается. Лекари считают, что на выздоровление надежды нет, но он, кори Шариф, верит во врачебное искусство его милости ходжи и в чудеса этого дома... Так вот, не возьмется ли ходжа за его лечение? Не подержит ли больного хотя бы два месяца у себя? Вылечит его — хорошо, а не вылечит, кори Шариф, покорясь судьбе, все равно заберет его.
Плата за лечение и содержание больного была предложена хорошая, и ходжа согласился.
Вечером три друга — кори Шариф, кори Усман и Ашраф-джан,— поддерживая Хайдаркула, направились в Ходжа-Убон.
Приблизясь к сумасшедшему дому, Хайдаркул стал разыгрывать безумного.
— Истина или друг! — вскрикивал он.— Звезды с неба подмигнули мне, дали понять, что завтра утром в Бухаре пойдет снег. Да, да, снег пойдет и спадет жара. В медресе Мири Араб из купола не будет выходить пар. При виде миршаба сердца у всех каменеют... Кто посмеет назвать меня девона, получит от миршаба двести ударов нагайки...
У самого дома Хайдаркул дико закричал:
— Эй, кори Шариф, куда ты меня завел?! Обещал отвести к невесте, а это что? Если такой дом у невесты, я отказываюсь жениться! Нет, нет, не войду сюда... Не надо мне жены, оставьте меня!
Как ни сопротивлялся Хайдаркул для виду, друзья втолкнули его во двор. Там в это время сидел на суфе сам ходжа со своими гостями. По его указанию служители схватили Хайдаркула, втащили на суфу. Почтительно сложив руки на животе, поднялись на суфу три друга, поздоровались с ходжой и его гостями и скромно уселись в сторонке.
— А, это вы, кори Шариф,— заговорил ходжа, — привели больного родственника? Очень хорошо! Как его зовут?
— Его... зовут... Дехканбай,— ответил, немного растерявшись, кори Шариф.— Он — дехканин, человек очень хороший...
— Не Дехканбай мое имя, а дехканин-бедняк вмешался Хайдар-кул, подчеркнув слово бай.— Этот кори Шариф всех баями хочет сделать, только дайте ему такое право! А где же имам? Кто прочитает обручальные молитвы?
Ходжа медленно поднялся с места.
— Вот я тебя сейчас обручу,— сказал он и, тюфяка плетку, двинулся к Хайдаркулу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139