Они приказали тотчас привести вас.
Услышав это имя, Мухаррама сразу переменилась.
— Ах, вы от Камоледдина,— приветливо заговорила она.— Хорошо, хорошо, вы идите, а я сейчас же приду. А что случилось? Уж не заболел ли господин?
— Слава аллаху, слава аллаху, здоров,— ответил козлобородый.— Только вы уж не извольте задерживаться, господин ожидают вас.
Поклонившись, человечек повернулся и ушел. Мухаррама вернулась в свои покои, собрала в сундук безделушки, раскиданные на суфе, заперла его и спрятала ключ под одной из своих многочисленных кофт.
В это время в баню пришли Фируза и Оймулло Танбур. Хозяйка, как ни спешила, встретила Оймулло с почетом, усадила на суфу, на мягкие подушки.
Для Оймулло Танбур время тоже не прошло бесследно. Ее красивое лицо с годами посветлело, в огромных глубоких глазах мягко светилась затаенная грусть, седина еще больше подчеркивала благородство.
Мухаррама, которая всегда говорила, что годы съедают красоту, с удивлением смотрела на Оймулло и ее прежнюю ученицу. Особенно хороша была Фируза. На ней старенькое сатиновое платьице в мелких цветочках, простые юфтевые кауши, штаны из яркого ситца, обшитые снизу узорчатой тесьмой, чуть доходили до щиколоток, на голове — черный сатиновый платок. Но простенькая одежда не портила ее, в пей Фируза казалась еще прелестней.
— Усаживайтесь поудобней, дорогая Оймулло,— приглашала гостью Мухаррама Гарч,— порадуйте мои старые глаза. А кто эта красавица с вами? Уж не ваша ли давняя ученица? Давненько я ее не видала.
— Давно не видели, а узнали,— улыбнулась Оймулло.
— Да, узнать мудрено,— с восхищением глядя на Фирузу, сказала Мухаррама.— Девушки после замужества быстро вянут, а ее красота еще больше расцвела.
— Драгоценные камни никогда не перестают сверкать,— сказала Оймулло, с гордостью взглянув на свою ученицу.— Ведь мою девочку зовут Фируза.
— Ваша Фируза стала алмазом. Молодая женщина залилась краской.
Заметив смущение Фирузы, Оймулло переменила тему разговора.
— Не собираетесь ли вы, тетушка Мухаррама, во дворец? — спросила она.
— Да нет, я теперь там редко бываю, стара стала, сил нет,— вздохнула Мухаррама.— Только если уж сами мать эмира позовут. А то все больше здесь сижу, кому мы, старухи, нужны...
А вы, говорят, теперь часто во дворце бываете?
— Да,— ответила Оймулло,— нынче у матери эмира на ее половине увлекаются чтением и музыкой. А кроме того, я теперь занимаюсь с дочерьми эмира.
— О! Да вы стали важная персона,— почтительно протянула Мухаррама.
Проводив гостей в раздевалку и пожелав им хорошо помыться и отдохнуть, Мухаррама надела паранджу и вышла на улицу.
Дом Камоледдина Махдума стоял на улице Каплон. Путь от бани Кунджак до улицы Каплон не близкий, и Мухаррама, для которой пешее хождение даже на другую сторону улицы казалось тяжким трудом, наняла фаэтон. Миновав Куш-медресе и доехав до улицы Каплон, она отпустила фаэтон и до дома Камоледдина Махдума дошла пешком.
Камоледдин Махдум был сыном покойного Воизеддина Махдума, судьи из Карши. Еще при жизни отца Камоледдина назначили библиотекарем1, но так как в Бухаре никакой библиотеки не было и должность эта существовала чисто формально, то ему приходилось утруждать себя лишь получением положенного библиотекарю жалованья. Кроме того, в наследство от отца ему достался большой дом с двором, верховой конь, арба с лошадью, сад в Гурбоне с плодородными землями, две мельницы и много еще движимого и недвижимого имущества.
Махдум жил легко и весело. Часто в его прекрасно обставленном доме собирались друзья, пировали, играли в шахматы. Впрочем, молодые люди не только развлекались, они читали газеты, говорили о судьбах своей родины, возмущались порядками в Бухаре. Они были сторонниками джадидов и даже сочувствовали революционному движению в других странах.
В приверженности Камоледдина к джадидизму большую роль сыграли персидские и турецкие газеты и журналы, попадавшие разными путями в Бухару. Но, пожалуй, больше всего этому помог один из его ближайших друзей ака Махсум, проживший в России более пяти лет. Камоледдин подружился с ним вскоре после его возвращения в Бухару. Смелые мысли ака Махсума вначале приводили в смятение Камоледдина и его друзей. Но чем серьезнее задумывались они над тем, что говорил ака Махсум, тем ближе и понятнее становилось им движение джадидов.
Мухаррама только подняла руку, чтобы постучать, как ворота сами распахнулись перед ней. Ее явно ждали. За воротами стоял все тот же козлобородый и с улыбкой смотрел на несколько растерявшуюся женщину.
— Добро пожаловать! Заходите,— почтительно произнес он.— Господин ака Махдум и его друзья с превеликим нетерпением ожидают вас в доме.
Мухаррама вошла. Внешний двор был очень велик. К большому дому с резными деревянными колоннами примыкали пристройки, образуя как бы непомерно широкую букву «П». Козлобородый провел Мухарраму в комнату под айваном. Комната была выстроена по-современному: из жжено-ю кирпича, с большими двустворчатыми окнами, с застекленными дверьми. В передней Мухаррама сняла паранджу и вслед за козлобородым вошла в комнату.
В прежние века в Бухаре были богатые библиотеки, но за время правления Машытов не осталось ни одной общественной библиотеки. Все книги и рукописи попали в частные собрания и в дворцовые книгохранилища. Несмотря на это, должность библиотекарей осталась. Многие люди назначались эмиром на эту должность и получали соответствующее жалованье.
Мехманхана, куда ее ввели, была убрана на полуевропейский лад; деревянный пол застлан яркими, дорогими коврами, карнизы под потолком искусно отделаны лепными узорами, в больших и маленьких нишах стояла фарфоровая посуда и антикварные безделушки, потолок с деревянными плитками разрисован.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139