Щеголеватый брюнет подошел к Хайдаркулу и одобрительно похлопал его по плечу.
— Хорошо работаешь,— похвалил он.— За что замели?
— Замели? — переспросил Хайдаркул.
— Ну, сюда, в кичман, за что толкнули? — снисходительно пояснил брюнет.
Но Хайдаркул молчал, не очень-то доверяя этому господину.
— Где работаешь? — потеряв терпение, спросил брюнет.
— В депо.
— Эге, да ты из политических? Хайдаркул отрицательно покачал головой.
— На баррикады небось ходил? «Марсельезу» пел?
— Никуда я не ходил, ничего не пел!
— Да ты что, разговаривать со мной не изволишь?! Да ты знаешь, кто я?
Хайдаркул с неподдельным удивлением смотрел на странного господина.
— Я — Нерон, слыхал?
При этом имени Хайдаркул вздрогнул. Несколько лет подряд имя это гремело от Бухары до Мерва, наводя ужас на мирных жителей. О Нероне и его шайке Хайдаркул наслушался самых невероятных историй. Теперь он понял, среди кого находится, и перепугался: нечего сказать, так расправился с парнем, которого сам Нерон называл Степой. Хайдаркул решился на хитрость.
— Нерон? — переспросил он.— Кто же Нерона не знает? Знаю. Нерон — хороший человек. Он бедняка не обидит.
И Нерон клюнул на эту удочку. Он снова хлопнул Хайдаркула по плечу и ласково спросил:
— Бабки есть?
Хайдаркул помрачнел. Слово «бабки» он понял в прямом смысле. Он хотел было рассказать, как Гани-джан-бай погубил его жену и дочь, как он отомстил за их смерть и зарезал Гани-джан-бая. Но тут опомнившийся Степа опять кинулся на Хайдаркула. Завязалась драка. Нерон не вмешивался, он забавлялся, подбадривая то одного, то другого. В руке Степана блеснул нож. Тогда другие арестанты, до сих пор безучастно наблюдавшие со своих нар за этим поединком, подняли страшный крик.
В двери щелкнул замок.
— Шухер! — послышалось с нар. В камеру вошел надзиратель.
— А чего вы к нам политического подсадили? — угрожающе косясь на Хайдаркула, закричал Степан.— Заберите эту собаку, все равно я его завалю.,
— Отдай нож! — приказал надзиратель. Степан неохотно отдал нож.
— Дурак,— сказал надзиратель,— разве из сартов политические бывают? Его за убийство взяли.
— За убийство?..— растерянно протянул тот.
После этой истории никто уже не решался задевать Хайдаркула. Постепенно и Хайдаркул привык к своим соседям. Он поведал им о своей жестокой судьбе, и эти люди, тоже о.биженные жизнью, прониклись к нему своеобразным уважением и сочувствием.
Наступил день, когда Хайдаркула отвели к следователю. За письменным столом сидел крупный мужчина с мясистым багровым лицом и что-то писал. Не поднимая головы, он спросил:
— Имя, имя отца, сколько лет, чем занимаешься?
Хайдаркул ответил на вопросы. Наступило долгое молчание, перо следователя продолжало скрипеть. Хайдаркул смотрел на его бритую голову, на отливавшие серебром погоны и думал, что у него самого нестриженая голова, а скоро будет полнолуние и начнется ураза. А что, если попросить следователя, чтоб он приказал его побрить?
Углубившись в свои думы, Хайдаркул не услышал вопроса.
— Ты что — оглох! Гани-джана, сына Каракулибая, ты убил?
— Я отомстил за жену и дочь,— тихо ответил Хайдаркул. Потом он рассказал следователю все: он ничего не скрывал, он верил в справедливость.
— Теперь вы сами видите, что я должен был его убить, да простит меня бог,— закончил свой рассказ Хайдаркул.— И вы на моем месте поступили бы так же.
— Ну, положим, я бы так не поступил,- улыбнулся следователь.— Я бы подал на обидчика в суд... Так что же нам с тобой делать? — задумчиво продолжал он, вынимая из ящика стола папиросу.— Придется передать тебя правительству его высочества эмира бухарского — они этого требуют, и закон на их стороне.
— О, нет, нет! — прервал его Хайдаркул.— Я прошу вас, не передавайте меня в руки эмира! Закон белого царя справедлив, а закон эмира жесток и неправеден.
— Конечно,— протянул следователь, — если бы твое дело было подсудно нашему суду, он, может быть, и вынес бы тебе милостивый приговор. Но что делать? — Он развел руками.--Эмир требует передать тебя в руки его властей.
— Но ведь я — подданный белого царя. Он не должен отдавать своих подданных в чужие руки.— В простоте души Хайдаркул еще верил, что может убедить следователя. Но тому надоел этот разговор, да к тому же он все равно ничего не мог изменить.
— Ты что же? Убил человека, совершил преступление и думаешь, что теперь государь император должен тебя защищать?
Нет, пусть тебя судит эмирский суд!
Хайдаркул дрожащим от страха голосом молил не отдавать его в руки тиранов. Но следователь уже не слушал его, он долго писал, а потом велел Хайдаркулу расписаться. Ничего не понимая, бедняга расписался, и жандармы отвели его обратно в камеру.
Через некоторое время Хайдаркула снова вызвали. На этот раз охранник привел его в маленькую комнатку, где его ждала соседка, немолодая русская женщина, сын которой работал вместе с ним в депо. Хайдаркул был тронут до слез. Меньше года жил он по соседству с этой женщиной, и не родня она ему, и даже веры другой, а вот не забыла, пришла к нему в тюрьму, принесла хлеба, отварную картошку, бутылку молока...
— А ты не огорчайся, милый человек,— говорила она по-бабьи жалостливо,— не бросят тебя товарищи в беде. Вчерась собирались в депо. Чего-то там толковали. Бог даст — еще и освободят.
Хайдаркул стал расспрашивать ее о своих товарищах.
— Все живы-здоровы. Хотели сами прийти к тебе, да дела задержали. Придут завтра и все расскажут. Ну, бывай здоров, не тужи.
Женщина попрощалась, вытерла глаза платком и вышла.
Вроде ничего особенного она ему не сказала, но он запомнил на всю жизнь, как она сидела пригорюнившись, с каким участием смотрела на него, с лаской, как родная мать, и в который раз Хайдаркул подумал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139