Ну, а не хватит, так в долг можно взять! Мухаммедамин-бай — ростовщик, это все знают, можно занять у него...
Только он так подумал — вдруг в ворота, подобрав длинные полы халата, вошел сам Мухаммедамин-бай.
— О, салам алейкум, бай! — поднялся ему навстречу мастер.
— Сидите, сидите, не бросайте работу! — сказал бай и проворно уселся на пенек.— Я по пути к вам зашел, давно не видел вас, дай, думаю, узнаю, как живете...
— Благодарствую,— ответил Назри.— Эй, Истад, беги-ка принеси курпачу.
— Не надо, не ходи никуда, Истад,— возразил бай, строго взглянув на юношу.— Я на минутку, посижу немного, посмотрю на вашу работу, а если начнете хлопотать, сразу уйду.
— Ладно, будь по-вашему, но все-таки о чае позаботься, сын,— садясь и продолжая работу, сказал уста, а так как бай покачал головой, отказываясь, старик добавил: — Мне и самому хочется чаю.
Милости просим, добро пожаловать!
— Благодарю,— сказал бай, глядя вслед Истаду.— Сын-то у вас совсем большой стал, помощник.
Уста ударил топориком по дереву и кивнул.
— Помощник-то помощник,— сказал он словно с укоризной,— а вот не любит он мое ремесло, не хочет быть плотником.
— Чего же он хочет? — спросил бай, как будто удивляясь.
— Сад он любит! — воскликнул уста, на этот раз даже с гордостью.— Страсть у него к деревьям да к винограднику, все бы ему саженцы сажать да прививки делать...
— Ну, сад у вас так мал, тут ему и делать нечего,— сказал бай.
— Ничего, нам и этого довольно, и за это бога благодарим.
Истад принес и расстелил перед баем на земле дастархан. Бай принялся переливать чай из чайника в пиалу и обратно. Уста разломил лепешку и положил перед баем. Истад отошел и принялся вновь за работу, Назри тоже занимался своим делом, а сам думал: Зачем это бай пожаловал к нам в дом? Без дела он, конечно, не пришел бы, не был бы таким обходительным и скромным. Но почему сразу не говорит, что ему нужно, почему тянет? Все посматривает на Истада, как он работает, и садик наш оглядывает — видно, хочет спросить, но удерживается... О господи, да чего же он хочет от нас?..
— Так вы говорите, что сын ваш плотничать не любит? — прервал наконец молчание бай.— Что ж, садоводство тоже неплохое дело. Мой садовник Рузибай совсем стар стал, не справляется с работой, ему нужен хороший, искусный помощник, а то сад мой совсем пропадет. Смотрю я сейчас на работу Истада и думаю: вот хорошо бы, если б он стал помощником моему Рузибаю. И сам Истад многому научился бы у опытного садовника, и ему помог бы, облегчил работу старику.
Уста усмехнулся — вот оно что, теперь все понятно!
— Вы, уста, тоже постарели,— продолжал бай.— Какие уж ваши стариковские доходы — наверно, не хватает на жизнь? Если Истад начнет прирабатывать, вам ведь легче станет.
— Да, конечно, легче,— невольно согласился старик, удивляясь хитрости бая.
— Я хорошо буду платить ему за работу,— лисой расстилался бай,— и ему будет хорошо, и вам. Ну, что вы скажете?
Уста положил свою работу на землю и взглянул на бая.
— А что мне вам сказать, бай?! Вы правы, я уже стар стал, нездоров, нет во мне прежней силы и усердия в работе... Да... и вот потому мне теперь самому нужен помощник.
Бай отхлебнул чаю, допил пиалу, налил еще и протянул мастеру.
— Жить вам да поживать, уста,— засмеялся бай.— Ну что вы говорите, просто смешно слушать! Ваш садик и без садовника будет цвести, Истад придет с работы и присмотрит за ним. А вот мой сад без хорошего работника погибнет. Ну, соглашайтесь же, пусть завтра с утра Истад приходит ко мне, я назначу ему жалованье. Хотите, сейчас дам вам задаток?
— Благодарствую, бай, у меня, слава богу, пока еще достанет силы обеспечить свою семью! — воскликнул, рассердившись, уста, с силой размахивая топориком.
Битый час бай сидел и уговаривал мастера, но умный, бывалый уста не поддавался.
Чай остыл, работа не клеилась, и затянувшаяся беседа ни к чему не привела.
Истад, окончив свое дело, ушел в дом, солнце начало уже клониться к закату, тени деревьев стали длиннее. Наконец бай понял, что ничего не добьется, встал, не скрывая досады, и, отряхивая подол халата, молвил:
— Я думал, что вы — человек разумный, никак не предполагал, что на старости лет весь свой ум растеряли! Ладно, не хотите — как хотите, пусть сын ваш остается при вас. Но знайте, вдруг когда-нибудь и я вам понадоблюсь, тогда вы попомните меня!
Бай ушел, а плотник не мог больше работать, сложил инструменты и пошел в дом. Старуха, мать Истада, напекла горячих лепешек, сварила похлебку с красным перцем, луком, душистыми травами.
— Садитесь,— сказала она старику,— покушайте вашей любимой похлебки.
Не желая огорчать старуху, уста сел, попробовал похлебку, но тут же отставил.
— Бай отбил у меня аппетит,— сказал он и заложил под язык щепотку наса.
— Чтоб ему ослепнуть! — ответила старуха.— Зачем он приходил?
— За твоим сыном. Пусть, говорит, Истад будет у меня садовником. Я не согласился, вот он рассердился и ушел.
— А пусть его сердится! — воскликнула старуха.— Наш сын не найденыш, чтобы отдавать его работать на чужого, да еще на этого жадюгу.
Истад слушал молча этот разговор, но мысленно пожелал отцу долгих лет жизни, здоровья и силы. Он слыхал, что бай никогда не отступается от своего слова и рано или поздно намеченная жертва попадает ему в руки,— такой уж упрямый человек этот бай!
Прошло около месяца, и в кишлаке случилась беда. Может быть, из-за больших дождей, выпавших в начале осени, одна из потолочных бэлек в кишлачной мечети надломилась, появились большие трещины на потолке, крыша грозила обвалиться. Муэдзин, имам и аксакал кишлака подняли тревогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139