Джура-караулбеги был когда-то азартным картежником, а шесть лет назад попал в тюрьму за воровство и убийство. По ходатайству высоких друзей его скоро освободили, но отдали в солдаты. Думали этим наказать его, а он сумел и военную службу использовать для всяких темных махинаций. Картежная игра продолжалась, обман и коварство были пущены в ход, и очень скоро он стал повышаться по службе — назначен был сначала дахбоши, потом джевачи и наконец — караулбеги. Жестокость и кровожадность его были известны, его стали посылать в области для подавления мятежей. Безжалостно расправившись с мятежниками, он возвращался с богатой добычей и щедро одаривал свое начальство.
И в этот раз выполнив подобное поручение, он по дороге домой заехал в гости к своему старинному другу Мухаммедамин-баю.
В первый день на пир были приглашены все заправилы кишлака, собралось много гостей, сидели допоздна, угощались, пили чай и беседовали. На второй день отправились на охоту, убили серну, вечером ее зажарили, и началась пьянка, а потом игра в буджул — в бабки. Истад раньше не знал, что такое азартная игра и как это взрослые играют в бабки. Рузибай объяснил ему. Было уже очень поздно, а Истаду все не разрешали уйти домой. Мухаммедамин-бай, Джура-караулбеги и шестеро его сарбазов играли, громко выкрикивали гардкам, когда кто-то проигрывал. Вдруг Рузибай и Истад, сидевшие возле сторожки, услышали шум, громкий разговор и споры и увидели, что бай спустился с суфы и идет к ним. Рузибай и Истад при его приближении встали. Шатаясь, совершенно пьяный, бай подошел к ним и заорал:
— Кто тут? Это кто? Рузибай? А, Рузибай! А это кто? Да это ведь он, этот... как его...
Он всмотрелся в лицо Истада и засмеялся:
— А я думал, это вор какой-нибудь, что ж ты молчишь?
— Ведь вы знали, хозяин, что я здесь!
— Откуда мне знать? Тут столько народу приходило и уходило...
— Вы ведь сами не позволили мне уйти домой.
— И не позволю, пока гости не лягут спать, не пущу домой!
Ладно, у меня к тебе дело, Рузибай...
— Слушаю, хозяин!
— Я нынче здорово погулял, повеселился, ну и проигрался немного, и теперь в кармане у меня — ни гроша. Домой послать за деньгами — поздно, темная ночь, кто его знает, времена теперь ненадежные... Да! Так вот что: я знаю, у тебя есть деньги, ты у меня скопил кое-что. Дай мне из них... рублей двадцать пять дай, я отыграюсь и верну тебе с прибылью.
Рузибай удивился, взглянул на Истада и сказал:
— Откуда же у меня деньги, хозяин?
— Есть у тебя, есть, двадцать пять рублей есть, я знаю, обманщик!
— Правда, мне причитается с вас двадцать пять рублей, но вы до сих пор мне их не уплатили.
— Э-э, я же еще и должником оказался!
— Да, вы мне не отдали двадцать пять рублей, что мне полагается за полтора года, хозяин!
— Ты брось вздор болтать, давай вытаскивай деньги! Я тебе говорю, старик, ты со мной не шути!
И бай схватил Рузибая за ворот. Истад вскипел, кинулся на бая, но тот сам отпустил старика.
— А ну, доставай деньги!
— Нет у меня денег, зайдите — сами посмотрите, хозяин! — тяжело дыша, проговорил старик.— Клянусь пророком, вот уже два месяца у меня в руках не было ни копейки!
— Врешь ты, обманщик, плут! — продолжал приставать к старику бай.— Я сейчас из тебя всю душу вытрясу, если не дашь. Я с тобой не шучу, я проигрался, слышишь ты, проигрался!
Он схватил старика за горло и, прижав к стене, стал душить. Но на этот раз сильные руки Истада схватили бая и отбросили от старика, так что он с криком свалился прямо в арык. На крик прибежали Джура-ка-раулбеги с солдатами, вытащили бая из воды и по его наущению принялись бить Истада.
— Ну, хватит пока,— сказал наконец Джура-караулбеги.— Заприте обоих в сторожке. Завтра я разделаюсь с этим разбойником!
И гости снова уселись на суфе возле хауза. Сняли с бая мокрую, грязную одежду, напялили чей-то камзол и халат, поднесли ему пиалу водки и стали расспрашивать, как было дело. Бай коротко объяснил, что просил у старика денег, но тот отказал, а этот проклятый парень набросился на него и избил. Джура-караулбеги, обыгравший бая дочиста, смущенно захохотал:
— Ладно, давайте играть снова!
— У меня нет денег,— отвечал пьяный бай.
— Давай ставь на кон этого парня! Ничего, что ребята немного его изувечили, он мне пригодится.
— Ладно,— сказал бай,— этот бунтовщик — ваш. Начинаем снова. Гардкам!
Игра продолжалась...
В доме известного нам Каракулибая, в городе Бухаре, в квартале Чордар, царило необычное оживление. В большой мехманхане было людно, все время приходили и уходили ишаны, кори и лекари. Здесь же собрались все родственники бая, его наследники, друзья и близкие.
Вот уже десять дней, как бай болен, лежит в жару, ничего не ест. Ненадолго приходит в себя, потом опять теряет сознание, бормочет в бреду что-то непонятное, стонет. Прославленные бухарские лекари бессильны ему помочь, не знают, что делать, какое дать лекарство. Жены и дочери его плачут. Гани-джан-байбача, его единственный сын, любимец и баловень, взволнован, беспокойно ходит взад и вперед по комнате, не находя себе места...
У изголовья больного сидел его самый близкий друг и доверенный Эльмурад-бай-кунградец. Как только сознание возвращалось к баю, он звал Эльмурада и принимался что-то шептать ему на ухо, вероятно отдавая распоряжения, добавляя что-то к своему завещанию.
В этот день, очнувшись, бай сказал:
— Если я выздоровею, если болезнь оставит меня и я встану... обещаю... во имя бога... буду милосердным... одного раба и одну невольницу... отпущу на волю.
Вымолвив это, бай снова потерял сознание. А Эльмурад-кунградец, услышав такие слова, усмехнулся и, намочив тряпку в холодной воде, положил на горячий лоб больного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139