Кроме того, я хотела бы сделать вам одно предложение. Когда речь идет о таком деликатном – в политическом смысле! – деле, по-моему, нам всем надлежит действовать с величайшей осторожностью. Лучше всего будет передать дело в руки сотрудников общественной безопасности.
– При чем тут общественная безопасность?! Товарищ директор Яо, речь идет об убийстве! Не вижу необходимости.
– А вы подумайте о возможных политических последствиях, и тогда все поймете.
– Если выяснится, что У Сяомин невиновен, мы ничего не сделаем. Но если он виновен… Перед законом все равны. – Помолчав, Чэнь добавил: – Конечно, товарищ директор Яо, мы проявили осторожность и всегда будем помнить ваши наставления.
– Значит, вы намерены во что бы то ни стало продолжать расследование.
– Да. Это мой долг.
– Что ж… – вздохнула Яо, – мое дело дать вам совет. Вы ведете дело, и решать вам. И все же я была бы вам очень признательна, если бы вы время от времени докладывали мне о ходе расследования – если вскроются какие-либо подробности. Наше сотрудничество в интересах партии.
– Прекрасно, – кивнул Чэнь, стараясь снова уклониться от прямого ответа. Он вовсе не считал, что обязан докладывать Яо о ходе дела. – Я член партии. И буду действовать в соответствии с законодательством – и в соответствии с интересами партии.
– Все говорят о том, что вы очень преданы своей работе. Кажется, похвалы окружающих вполне оправданны. – Яо встала из-за стола. – Товарищ старший инспектор Чэнь, у вас впереди большое будущее. Мы стареем. Рано или поздно нам придется передать знамя молодым вроде вас. Значит, надеюсь, мы с вами скоро увидимся.
– Спасибо, директор Яо, – сказал Чэнь. – Ваши советы и наставления очень важны для меня.
Кивая, Чэнь думал: Яо похожа на ожившую страницу из учебника политграмоты.
– Кроме того, – продолжала Яо тем же серьезным голосом, – нас беспокоит ваша личная жизнь.
– Моя личная жизнь?
– Вы молодой, перспективный кадровый работник; вполне естественно, ваша судьба нам небезразлична. Сколько вам лет? Тридцать пять – тридцать шесть, верно? Вам пора остепениться.
– Спасибо, товарищ директор Яо. Просто я все время так занят…
– Да, знаю. Я читала статью о вашей работе, написанную той репортершей из «Вэньхуэй».
Яо проводила его до лифта. На прощание они снова официально пожали друг другу руку.
На улице неустанно моросил дождь. Вмешательство директора Яо – зловещий знак.
Дело не только в том, что партийная работница высшего звена хорошо знакома с У Сяомином. Семьи Яо и У вращаются в одних и тех же кругах. Поскольку она сама кадровая партийка старшего поколения, ее реакция на обвинения в адрес сына старого соратника вполне объяснима. Но то, что ей известны все подробности, настораживает. Она проявила чрезмерное любопытство относительно его поездки в Гуанчжоу и даже относительно его личной жизни – в том числе дала знать, что ей известно и о «той репортерше из „Вэньхуэй“». Яо вообще-то не положено лезть в его личную жизнь – разве что сам он, Чэнь, находится под следствием.
Комиссия по проверке дисциплины могла оказать существенное влияние на карьерный рост. Неделю назад старшему инспектору Чэню казалось, что путь наверх открыт. Он был исполнен стремления служить своей стране, своему народу.
Сейчас он уже ни в чем не был уверен.
26
Старший инспектор Чэнь вернулся в управление в первом часу дня.
Секретаря парткома Ли все еще не было. Как и следователя Юя. Когда Чэнь вошел к себе в кабинет, телефон у него на столе буквально разрывался. Сначала позвонил коллега из пекинского управления. Речь шла об одном давно раскрытом деле. Чэнь понятия не имел, почему старшему инспектору Цяо Дасину, его пекинскому коллеге, непременно нужно говорить с ним о давнем деле по телефону. Цяо проговорил по межгороду больше двадцати минут, но не сообщил ему ничего нового или существенного. Под конец он заявил, что ждет не дождется приезда Чэня в столицу. Он обещал угостить его уткой по-пекински в ресторане на улице Ванфуцзин.
Второй звонок также удивил его. Ему позвонили из «Вэньхуэй дейли», но не Ван Фэн, а редактор, которого он едва знал. Одна читательница написала в газету письмо. Она просила поблагодарить поэта за реалистическое описание повседневного труда сотрудников народной полиции. Как странно, подумал Чэнь. Еще никто раньше не называл его стихи реалистическими.
Самым неожиданным стал звонок от Старого Охотника, отца следователя Юя.
– Узнаете, старший инспектор Чэнь? Знаю, вы очень заняты, но мне нужно кое-что обсудить с вами. Гуанмин, этот молодой негодник, хочет загнать меня в могилу!
– Что вы такое говорите?! Насколько мне известно, Гуанмин – самый почтительный сын из всех, кого носит земля!
– В общем, если у вас получится уделить мне полчаса вашего драгоценного времени, я буду очень рад. Догадываюсь, на обед у вас какая-нибудь быстрорастворимая лапша. Такая еда только портит желудок! Приглашаю вас в чайную «Усинтин» на озере – за храмом Чэнхуанмяо. Я угощу вас чашечкой настоящего зеленого чая «Лунцзин». Он очень полезен для пищеварения. Я звоню из телефона-автомата.
Старший инспектор Чэнь не мог отказать старику – и не только из-за дружбы со следователем Юем. Старый Охотник прослужил в полиции более тридцати лет. Несмотря на то что старик сейчас вышел в отставку, он по-прежнему считал себя в строю – к тому же у него сохранились обширные связи как в самом управлении, так и вне его.
– Хорошо, я приду туда минут через двадцать. И не волнуйтесь за Гуанмина, у него все хорошо.
Однако Чэнь сомневался, что сумеет стать идеальным посредником, если речь пойдет о каком-то серьезном разногласии между отцом и сыном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148