– А зовут ее Гуань Хунъин.
– Да что вы говорите? – вмешался в разговор Хуа. – Неужели Всекитайская отличница труда?!
– А ее сяньшэн называл ее Чжаоди, – возразила Вэй.
Настала очередь удивляться Чэню. У слова «сяньшэн», заново вошедшего в обиход в девяностых годах, было несколько значений. Так можно было называть и мужа, и любовника, и друга. В случае Гуань что бы ни означало данное слово, оно указывало на то, что Гуань была в горах не одна, а со спутником.
– Вы имеете в виду ее любовника или мужа?
– Мы не знаем, – ответила Вэй.
– Они путешествовали вместе, – добавил Хуа, – и жили в одном номере гостиницы.
– Значит, они зарегистрировались как супружеская пара?
– Наверное, иначе их не поселили бы вместе.
– Она представила вам его как своего мужа?
– Нет, она просто сказала нечто вроде «Это мой хозяин». В горах не принято знакомиться официально.
– Вы не заметили в их отношениях ничего подозрительного?
– Что вы имеете в виду?
– Гуань была не замужем.
– Извините, мы ничего такого не заметили, – ответила Вэй. – У нас нет привычки шпионить за другими.
– Да перестань, Вэй, – вмешался Хуа. – Старший инспектор просто выполняет свою работу.
– Спасибо, – поблагодарил старика Чэнь. – Вы не помните, как звали того мужчину?
– Нас официально не представили друг другу, но, кажется, она называла его Тигренком. Наверное, это его прозвище.
– Как он выглядел?
– Высокий, хорошо одет. А еще у него была дорогая иностранная фотокамера.
– Он говорил немного, но с нами держался вежливо.
– Не было ли у него акцента?
– Был, пекинский.
– Пожалуйста, постарайтесь как можно подробнее описать его внешность.
– Извините, но, наверное, больше мы ничего… – Неожиданно Вэй осеклась. – Газ!
– Что?
– Газ кончается!
– Газовый баллон, – пояснил Хуа. – Нам в нашем возрасте трудно его заменить.
– Во время культурной революции нашего единственного сына подвергли критике за ревизионизм и отправили в трудовой лагерь в Цинхае, – сказала Вэй. – Сейчас его реабилитировали, но он решил остаться там вместе с женой.
– Мне очень жаль. В те годы моего отца тоже посадили в тюрьму. Это была национальная катастрофа, – сказал Чэнь. Интересно, подумал он, вправе ли он извиняться от лица партии. Впрочем, он понимал, почему старики так недоверчивы и подозрительны. – Кстати, где газозаправочная станция?
– В двух кварталах отсюда.
– Тележка у вас есть?
– Да, а что?
– Позвольте мне съездить туда и обменять пустой баллон на новый.
– Нет, спасибо. Завтра к нам зайдет племянник. Вы ведь пришли о чем-то спросить нас, товарищ старший инспектор.
– Но я могу вам и кое-чем услужить. Правила нашего управления это не запрещают.
– Все равно – не надо. – Вэй покачала головой. – Спасибо.
– О чем еще вы хотели нас спросить? – поинтересовался Хуа.
– Если больше вы ничего не помните, тогда ни о чем. Спасибо за все.
– Извините, мы не очень-то вам помогли. Если у вас будут еще вопросы…
– Я снова с вами свяжусь, – сказал Чэнь.
Выйдя на улицу, Чэнь не переставал думать о мужчине, который был вместе с Гуань в горах.
Тот мужчина говорил с ярко выраженным пекинским акцентом.
Как и мужчина, который, по словам дядюшки Бао, часто звонил Гуань.
Высокий, вежливый, хорошо одетый…
Не тот ли это высокий мужчина, которого соседка Гуань видела в коридоре общежития?
В горах у мужчины была дорогая фотокамера.
В альбоме Гуань много первоклассных снимков.
Старший инспектор Чэнь больше не мог ждать. Вместо работы он поехал прямиком в Шанхайское телефонное бюро. К счастью, в портфеле у него нашелся официальный бланк с шапкой управления. У него не ушло много времени на то, чтобы написать на нем текст официального запроса.
– Приятно познакомиться, товарищ старший инспектор, – сказал пожилой служащий лет пятидесяти. – Меня зовут Цзя. Можно просто дядюшка Цзя.
– Надеюсь, этого достаточно. – Чэнь предъявил свое служебное удостоверение и письмо-запрос.
– Да, вполне достаточно. – Цзя держался вполне дружелюбно и тут же принялся набирать на клавиатуре нужные цифры. – Владельца номера зовут… У Бин.
– У Бин?
– Да, номера, начинающиеся с цифр 867, находятся в районе Цзиньгань, и… – Служащий вдруг смутился. – Знаете, там живут высокопоставленные партийные работники.
– Ах, У Бин! Теперь понимаю.
У Бин, шанхайский министр пропаганды, последние несколько лет почти все время находился в больнице. О том, чтобы неизвестным мужчиной оказался У Бин, и речи быть не могло, но кто-то из его родных… Чэнь поблагодарил Цзя и быстро вышел.
Раздобыть сведения о семье У не составило труда. В управлении архивов Шанхая, где у Чэня имелось знакомство, на каждого руководящего работника была заведена отдельная папка. С сотрудником архива Сун Лунсяном Чэнь подружился еще в первый год своей работы в полиции. Чэнь набрал номер Суна из уличного телефона-автомата. Сун даже не спросил, зачем эти сведения понадобились Чэню.
У товарища У Бина имелся сын по имени У Сяомин.
Имя У Сяомин уже попадалось Чэню в связи с расследованием.
Оно значилось в списке, который составил следователь Юй. Список людей, с которыми он беседовал лично или по телефону в поисках возможной информации. У Сяомин работал фотографом в журнале «Красная звезда»; он несколько раз снимал Гуань для «Жэньминь жибао».
– У тебя есть фото У Сяомина?
– Да, есть.
– Можешь переслать мне по факсу в управление? Я вернусь туда через полчаса, буду ждать у аппарата.
– Конечно. Тебе не нужно сопроводительное письмо, так ведь? Только фото?
– Да.
Чэнь решил поймать такси.
Вскоре он уже держал в руках присланный по факсу снимок У Сяомина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148