– Ты как будто привидение увидел, Ник.– Так, ничего, – ответил я.Я чуть было не рассказал ему о том, что действительно было у меня на уме, но вместо этого произнес:– Странно все это.– Отчего?– Мы должны примирить две семьи своей игрой, но я не вижу серьезных проявлений вражды, даже просто неприязни между ними. Не выдумал ли Хью Ферн все это? Вильям Сэдлер так мне и намекал.– Так ли это важно, зачем мы играем?– А, ну да, это все из-за денег. Важно ли вообще что-нибудь, пока монета звонка?Мой неожиданно резкий тон, кажется, застал Шекспира врасплох. Не знаю, почему я так сказал. Может, оттого, что Сьюзен Констант обманула меня своими историями. Нет, не обманула… но…– Когда-то между Сэдлерами и Константами существовала холодность, это верно, – сказал Шекспир, видя, что я нуждаюсь в объяснении. – Но это было давно. Думаю, мой друг Хью Ферн видел себя миротворцем там, где мир уже объявили. А может…Я ждал.– …он хотел подбодрить молодых влюбленных.– Заставив их смотреть трагедию, где влюбленные погибают?– Показав им подлинную страсть, быть может, – ответил Шекспир. – Я не знаю. Если ты разговаривал с Вильямом Сэдлером, ты, вероятно, заметил, что он несколько равнодушный молодой человек. Может, Хью хотел воодушевить его, показав истинную любовь.– Кто-то недавно сказал мне, что только дурак будет пытаться свести двух людей вместе.– Интересно кто, – сказал Шекспир. – Что ж, все мы знаем, что никто из нас не постоянен. Все меняется. Не лучше ли тебе закончить одеваться? Мы скоро начинаем.Я слегка улыбнулся и продолжил застегивать крючки на своем костюме. Увидев, что я успокоился, Шекспир вышел, сказав, что должен приветствовать гостей.Наша камерная постановка «Ромео и Джульетты» в зале дома Фернов имела большой успех, какой бы скромной ни была наша публика. Качество восполнило количество. Зрители смеялись, вздыхали и плакали в нужных местах, но все в некой благородной манере. Пьеса едва ли была им незнакома, поскольку некоторые из них были в «Золотом кресте» в день, когда умер Ферн, а другие, несомненно, видели ее раньше. Впрочем, эта история всегда смотрится по-новому, даже когда мы знаем конец.На деле и зрители наши тоже были мне знакомы, кроме тех членов семей, которых я не видел раньше. Там была госпожа Рут, кричаще одетая и смеявшаяся над грубостью кормилицы Джульетты. Рядом с Сарой Констант сидел Вильям Сэдлер. Я не мог видеть выражение его лица, но надеялся, что волшебство пьесы действует на него и заставляет безумно влюбиться в свою невесту. Там была Сьюзен Констант, которая уже сказала мне, что ее следует отождествлять с Розалиной, покинутой возлюбленной Ромео.Среди тех, кого я знал, были также доктор Ральф Бодкин и, к гораздо большему моему удивлению, Джон и Джейн Давенант из «Таверны». Что происходит в голове у них, я не имел ни малейшего представления, но заключил, что они были здесь как друзья труппы или Фернов. Это было частное представление, но также и наше последнее выступление в Оксфорде, и кто знает, когда еще актеры снова заглянут сюда?Трагедия закончилась нашей джигой. В этот раз я смог к ней присоединиться – моя лодыжка почти зажила. Ничего плохого не произошло. Никого не нашли мертвым в кухонном шкафу после пьесы. В конце было еще больше еды и питья. Константы и Сэдлеры весело общались с остальными гостями. Из обрывков разговоров я понял, что вскоре должна состояться свадьба (если только чума не овладеет по-настоящему городом и не прекратит все приготовления). Лицо Сары Констант осветилось в улыбке – солнце на заснеженном поле. Вилл Сэдлер утопил свое лицо в стакане. Сьюзен нигде не было видно.Мы собрали все свои вещи и приготовились к обратному путешествию в город на ночлег. Как и любое передвижение после наступления темноты, это лучше было делать вместе или, по крайней мере, достаточно большими группами, чтобы отпугнуть воров и прочих недобрых людей. Мы спустились с холма при свете луны, – впрочем, наш путь освещали и фонари. Мы вошли в город через восточные ворота и двинулись по Хай-стрит. Город спал.По дороге некоторые из нас отделились от общей группы, включая Лоренса Сэвиджа и Джека Вилсона. Без сомнения, у них были собственные дела. Я слышал, что Джек свел близкое знакомство с женой одного торговца шерстью, который как раз уехал в Питерборо. Ее звали Мария, и ее в самое сердце поразило умение Джека драться на шпагах, когда он играл Тибальта. Это все, что я знал. Даже мягкий, со спокойными манерами Лоренс, очевидно, обзавелся такой подружкой, во всяком случае, так он мне намекал. В первый раз за несколько дней я подумал о Люси Милфорд и спросил себя, как она там справляется в Лондоне. Без меня то есть. (Но конечно же, она отлично обходилась без меня. Грустно, но верно.)По непонятным причинам я все ждал, что что-то случится, но ничего не произошло. Мы вернулись в «Золотой крест», те из нас, у кого не было более спешных и интересных занятий, чем отправиться спать. Я подумал, что все закончилось. Через день или два мы покидали город.Я обнаружил записку, когда разворачивал свиток со своей ролью Меркуцио. Вы, вероятно, знаете, что эти свитки – среди самых ценных вещей для актера. Тот, кто потеряет свою роль, должен не только оплатить новую копию, но и выдержать гнев мастера Эллисона, нашего счетовода. Поэтому мы бережно обращаемся со своими текстами. Я уже собирался убрать его в дорожную суму, которую держал под подушкой, как вдруг на пол, кружась, опустился клочок бумаги. Я поднял его и поднес к свече.Почерк был мне незнаком – не похож на четкую руку нашего переписчика пьес. Это было простое сообщение – в определенном смысле простое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90