– Хотел свести их вместе? Что ж, полагаю, Хью в чем-то похож на Купидона.– Его мать – Венера?– Его мать была довольно некрасива, упокой Господь ее душу, – сказал Шекспир. – Нет, Хью похож на Купидона внешне. Вряд ли бы он обиделся на меня за это, нет. У него несколько полные щеки и иногда лукавый взгляд, а в молодости он охотился с луком и стрелами. Мы часто охотились вместе. Стреляли в оленей, а не в сердца… Игра слов: «harts» (олени) и «hearts» (сердца). (Прим. перев.)

Он остановился посмотреть, понял ли я каламбур, но, будучи знакомым с его манерой шутить, я только состроил гримасу, и он продолжил:– Конечно, нам не разрешалось стрелять в оленей или что-нибудь подобное.Он снова остановился понаблюдать, как я отнесусь к заявлению, что когда-то он нарушал закон. Я был немного удивлен, но изо всех сил старался это не показать (и, значит, скорее всего на самом деле показал).– В любом случае, – продолжал браконьер, ставший сочинителем пьес, – когда дело касается влюбленных или тех, кто может ими стать, только дурак будет пытаться соединить их, а Хью Ферн – не дурак. Для него на первом месте – интересы самой Сары Констант, потому что он еще и ее опекун, ее крестный.Я ждал, что Шекспир просветит меня, почему глупо пытаться сводить влюбленных, – ибо я всегда был готов подбирать крохи мудрости, падавшие с его стола, даже если при этом его каламбуры оставались остывать наверху, – но нас прервало появление страдальческого вида человека, который теперь стоял, глядя на нас сверху вниз.– Мастер Шекспир, – произнес этот субъект. Его голос был под стать его внешности, приглушенный и мрачный. – Что вы делаете здесь?– Я твой гость, остановившийся в одной из твоих комнат, – ответил Шекспир. – А если ты спрашиваешь, что мы делаем прямо сейчас, то всего лишь невинно выпиваем, Джон Давенант. Как поживаешь?– Бывает и хуже.На лице его было написано: ненамного хуже.– Дела идут хорошо, – сказал Шекспир.Таверна под названием «Таверна» была битком набита, кругом было полно шумных посетителей, и слуги сновали туда-сюда, разнося еду и питье, но этот джентльмен лишь пожал плечами:– Бывает и лучше.– Хозяева что фермеры, – поделился со мной Шекспир. – Они и на солнце найдут пятна.– Я слышал, ваша труппа в городе, мне жена сказала, – произнес Давенант, который, как я решил, был владельцем таверны. – Мои кровати ничуть не хуже моего пива. Если ты остановился у меня, то почему же не вся труппа?– О, твои кровати более чем хороши для меня, Джек. Но что касается всей труппы, это потому, что мы играем рядом. – Шекспир пальцем указал на «Золотой крест», находившийся дальше по Корнмаркет. – Мы останавливаемся там, где играем, если это возможно.– Вы мне всю торговлю испортите, – сказал этот скорбный хозяин.– Чепуха, Джек. Ты прекрасно знаешь, что на каждого жителя, любящего пьесы, найдется другой, который терпеть их не может.– Ну и что? – сказал Давенант.– А то, – сказал Шекспир, – что все завсегдатаи «Креста», которые не переносят театр, пройдут на пару ярдов дальше по дороге к тебе. И они будут пить твое пиво, и выпьют его тем быстрее, что их не будут отвлекать разные рифмоплеты.– Несчастные скоты, – проворчал Давенант.Я не знал, относится это к тем горожанам, что не любят пьесы и поэтому должны притечь в его трактир, или к «Слугам лорд-камергера», которые не остановились у него. В самом деле, это определение лучше всего подходило ему самому.– Обещаю тебе, Джек, когда мы снова приедем в Оксфорд, мы тебя в обиде не оставим.– Не оставите, это мило с вашей стороны, – произнес Давенант, но его, казалось, немного успокоило это обещание.– Это Николас Ревилл, – представил меня Шекспир, возможно, чтобы перевести разговор в другое русло. – Николас, это Джон Давенант, чье имя известно во всем Оксфордшире.Я пробормотал что-то насчет того, что он, без сомнения, известный владелец таверны, но Шекспир быстро поправил меня:– Нет, он известен благодаря своей жене. Она несравненная красавица.Я не мог понять из тона Шекспира, насмехается он или нет (хотя я был склонен предположить, что он был серьезен), равно как не мог прочитать по лицу нашего хозяина, приятно ли ему иметь жену, о которой отзываются подобным образом. Вероятно, нет, поскольку, как бы то ни было, лицо Давенанта вытянулось.– Позаботься о том, чтобы твои пьесы были скучны и многоречивы, – сказал он Шекспиру.– Приходи и сам увидишь.– Может, и приду. Хотя я все же предпочел бы, чтоб твоя публика бросила тебя в середине представления и зашла ко мне освежиться.– Мы сыграем хуже некуда, – пообещал Шекспир.Похоже, удовлетворившись этим, хозяин развернулся и прошел в другой угол зала своей таверны, вероятно, чтобы оскорбить других посетителей.Шекспир, однако, не обиделся на замечания Давенанта. Напротив, он сказал:– Он неплохой малый, хотя и суховат. К нему со временем привыкаешь.– А его жена? – спросил я, взяв на себя смелость.– Нет, к ней ни за что не привыкнуть, ни в жизнь, – ответил Шекспир. – Только не к Джейн Давенант.Это было чертовски интересно, и я ждал объяснений. Но ничего не последовало. Поскольку Шекспир, кажется, был настроен встать и уйти, а я не хотел терять его компанию, я заказал еще по кружке эля и повернул разговор вспять – к Константам, Сэдлерам и старинной распре между ними. Из того, что сказал сочинитель, выходило, что предполагаемый брак Сары и Вильяма не вызвал бурных возражений ни с той, ни с другой стороны.– Так в чем же сложности? – спросил я.– Сложностей и не должно быть, – ответил Шекспир, – а наша пьеса послужит своего рода предупреждением, мягким предупреждением.– Разве не следует на свадьбе смотреть комедию?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90