А власти города должны быть знакомы с Бодкином. В конце концов, доктор был одним из самых влиятельных граждан Оксфорда. Пусть они сами разбираются с одним из своих и всеми его свершениями. Странные вещи обнаружат они среди трупов в доме, потому что на одном будут явные признаки насильственной смерти (то есть помимо того насилия, какое учинил Ральф Бодкин над теми, кто уже был трупом).Затем я попытался умыть руки и отстраниться от этого дела. Но умыть руки было не так просто. Я не мог забыть ни ужасный подвал в доме Бодкина, ни свою смертельную битву с Пирманом, ни ее окончание, когда Пирман корчился в предсмертных судорогах на кончике шпаги Тибальта.Позднее, ради Джека и Абеля, я коротко пересказал всю историю, насколько смог собрать воедино ее части теперь, когда все участники были мертвы или умирали. Я рассказал им, что Эндрю Пирман каким-то образом пришел к соглашению или сговорился с Ральфом Бодкином поставлять тому трупы в то время, когда за захоронением трупов не могло осуществляться пристального надзора – фактически, никакого надзора и не было. Я не знал точно, насколько Бодкин был замешан в гибели людей. Его слова, сказанные мне, – я не совершал убийств, – предполагали не то, что он не знал, что происходит, но то, что он был готов, в интересах своих леденящих кровь исследований, закрыть глаза на происхождение трупов, которые регулярно доставлялись к его порогу. И полагаю, с его точки зрения, чем разнообразнее были жертвы и их смерти, тем лучше. В конце концов, он верил, что работает на благо человечества.Эндрю Пирман, впрочем, работал исключительно ради себя самого. Его смертоносный путь скорее всего следовал по пятам за чумой, разразившейся в Оксфорде, но он чуял, откуда ветер дует, и предчувствовал развитие событий. Он понимал, что вскоре для человека его склада появится много возможностей. А там, где эти возможности не существовали, он создавал их сам, с помощью своих зелий и ядов. Эти яды он научился составлять в пору своего учения у доктора Ферна; вероятно, и составные части он крал у своего хозяина. Он также крал глиняные фигурки Ферна и использовал их для наведения порчи, так как каждый знает, что в медицине есть магия, хорошая и плохая.Этот сговор принес выгоду и Пирману, и Бодкину. Бодкин приобрел тела, которые мог кромсать и исследовать. Абель и Джек сошлись со мной в том, что – даже когда они отбросили в сторону свое омерзение перед такими деяниями – они видели мало смысла в таких поисках.Пирман и его сообщники тем временем получали прибыль дважды – от доктора за покойников, которых они привозили, и с того, что могли заработать на продаже добра, украденного в зачумленных домах (ради самих же покупателей я надеялся, что все вещи окуривались). Впрочем, здесь крылось и нечто большее. Пирман наслаждался тем, что называл своими «тайными трудами». Его костюм защищал его от чумы, но и скрывал его личность. Это было необходимо и, как я ощущал, питало его тщеславие. «Я неуязвим», – сказал он мне. Но неуязвимость он мог приобрести, только убивая всех, кто подозревал его или мог повредить ему. В конце концов он обратился против своих сообщников.Абель снова спросил меня, была ли Сьюзен Констант замешана в это кровавое дело, и я сказал: нет, я так не думаю. Я не упомянул ему о своей догадке, что ею двигала неприязнь или ревность к своей кузине, собиравшейся выйти замуж за человека, в которого Сьюзен сама была влюблена. Заметив мельком пару раз фигуру Эндрю Пирмана, бродившего вокруг на заре, одетого в свое причудливое одеяние, она выдумала заговор с отравлением против Сары (может, потому, что именно этого хотела какая-то маленькая, темная часть ее самой). Даже глиняная фигурка, оставленная у двери Константов, в ее глазах превратилась в попытку навести порчу на Сару. Потом честная, благородная часть ее «я» явилась ко мне и описала этот самый заговор, потребовав расследовать дело. Позже, возможно придя в себя и видя, что свадьба все равно состоится, она попросила меня забыть обо всем.(Вильям Сэдлер и Сара Констант и вправду поженились, я слышал об этом некоторое время спустя. Были ли они счастливы в браке, я не знаю. Вильям был легкомысленным малым, а Сара – нежным созданием. Но хотя бы одна пара смогла укатить от всего этого хаоса в том, что можно назвать каретой Купидона, – а не в чумной телеге. И может, заказанная Хью Ферном частная постановка «Ромео и Джульетты» хоть в этом принесла свои плоды.)Абель Глейз и в самом деле питал слабость к Сьюзен Констант, но мы не собирались оставаться в Оксфорде достаточно долго, чтобы он мог поторопить события, даже если она, «леди», сочла бы возможной связь с простым актером. На деле после того, что произошло на Шу-лейн, самым разумным для нас было как можно быстрее удалиться из этого университетского города. Почти вся наша труппа, включая старших, уже уехала, и все мы с одинаковым пылом стремились вернуться в Лондон, как бы плохо там ни обстояли дела.Но сперва надо было кое-что закончить. Я возвратил «Травник» Флауэра, книгу, которую одолжил у Натаниэля Торнтона. Сухой старик-торговец с белой бородой по-прежнему сидел за своим столом, как будто и не двигался с места после моего последнего посещения. Он принял тяжелый том без удивления.– Вы все еще носите крысиный яд? – спросил он.– Да, – ответил я.(И правда, я почти забыл, что ношу маленький кожаный мешочек на шее.)– А я вижу, вы до сих пор живы. Хотя у вас появилась большая шишка на лбу.– Более или менее жив.– Говорил я вам, крысиный яд – то, что надо, – сказал он.– Пока что я выпроваживал крыс, – ответил я.Еще я вернул, с помощью своих друзей, блюдо, ковер и другие вещи, украденные Эндрю Пирманом и Китом Кайтом из дома на Гроув-стрит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90