в отчаянии я вогнал сломанный клинок так глубоко, что он застрял в досках пола. Чтобы отцепить ногу, Пирману пришлось положить белую трость, которой он пользовался с таким смертоносным искусством.Не переставая скулить, Пирман резким рывком вытащил клинок – какой боли ему это стоило, не представляю, но скорее всего он ничего не почувствовал. Я слышал, что люди забывают о своих ранах в пылу битвы. Джек и Абель тем временем стояли разинув рты от представившегося им зрелища. Безобразное, корчащееся от боли черное насекомое.Как только Пирман высвободил ногу и вновь завладел тростью, Абель и Джек двинулись вперед. Пирман отшвырнул в сторону окровавленный обломок – коридор был настолько мал, что я почти тотчас же поднял его.Пирман оказался в невыгодном положении. Трое на одного. Он был ранен в обе ноги. Я проткнул лодыжку одной и (по счастливому стечению обстоятельств) пронзил ступню другой – он, казалось, обезумел. Его большая голова качалась вверх и вниз, зловещие круги, которые были его глазами, отражали свет, проникавший в полуоткрытую дверь.Джек откуда-то достал еще одну шпагу. Абель вынул нож. У меня в руках снова оказалась моя сломанная шпага. Я молча закрыл входную дверь, а Джек двинулся вдоль стены, чтобы помешать Пирману скрыться в маленькой боковой комнате. Мы стояли так близко, что убийца в маске не мог поднять трость для хорошего удара наотмашь. Так близко, что мы были как затягивающийся узел петли.Не говоря ни слова, мы окружили этого человека, этого порочного человека, убившего Анжелику Рут, Хью Ферна и (как я подозревал) двух своих сообщников, так же как и многих других, чьих имен мне никогда не узнать. Петля затягивалась. Я слышал напряженное дыхание своих друзей. Кровь все еще заливала мне глаза.Мы подняли свое оружие……и надвинулись на него.Пирман съежился в комок, прижавшись спиной к стене. Внезапно он снова поскользнулся. Он очень нетвердо стоял на своих покалеченных ногах. Он замахал в воздухе руками, и Джек, прыгнув, выхватил у него трость. Наш враг теперь был безоружен. Не знаю, что мы собирались делать дальше, – даже по прошествии некоторого времени я не хочу думать о той кровавой цели, которую мы преследовали, – но нам не пришлось ничего делать.Огромная голова, увенчанная клювом, вдруг выгнулась назад, и у основания капюшона показалось тонкое острие. Жуткий, булькающий звук донесся от закутанной головы, а потом из щели между плащом и капюшоном, хлынула кровь. Пирман упал на наконечник шпаги, которая сломалась в моей руке и по-прежнему торчала из стены коридора. Она пронзила его насквозь. Всего лишь бутафорское оружие, но, даже будучи просто зазубренным обломком, оно оказалось способно нанести смертельную рану, попав в уязвимую точку на шее.Абель, Джек и я инстинктивно отшатнулись, насколько могло позволить узкое пространство коридора, и смотрели, как черная тень корчится и застывает в неподвижности. Я приложил руки к ушам, чтобы заглушить ужасные хриплые звуки, исходившие от этого чудовищного умирающего насекомого. Наконец звенящая тишина упала на маленькую каморку.
Долгое время после этого мы молчали.Пирман был мертв. Жуткий конец, но сложно было считать его несправедливым.Если бы нам удалось захватить его живым, мы, наверно, потащили бы его в тюрьму, раненого, хромающего узника. Потом, после должного следствия, Эндрю Пирман встретил бы свой конец на виселице. То есть так было бы, если бы нашлись судья и присяжные, чтобы судить его, тюремщики, чтобы бросить его за решетку, и палач, чтобы вздернуть его, – ибо чума совершала набеги на все слои общества Оксфорда. Так что могло случиться, что Пирман и сам не дожил бы до своей законной казни, а пал бы жертвой недуга, который он использовал для собственной выгоды.Некоторое время мы спорили, что делать с телом. Если мы не обратились к властям раньше, то уж точно не могли идти к ним теперь. Кто поверил бы нашему рассказу о том, что, в сущности, было случайной смертью? В конце концов мы обыскали лачугу и нашли кое-какое тряпье и обрывки ткани, которые позволили нам прикасаться к трупу без того, чтобы перепачкаться в крови больше, чем мы уже вымазались. Мы сняли еще теплое тело и выдернули окровавленный наконечник из стены.Я вызвался отвезти тело в дом доктора Бодкина у церкви Св. Эббе в той самой телеге, «пассажиром» которой сам недавно был. Остальные предложили составить мне компанию, но я настоял на том, чтобы сделать это лично. Никто не мешал нам, пока мы выносили завернутое в тряпки тело из дома на Шу-лейн. Это был сомнительный район, а сейчас стояли сомнительные времена. Вероятно, если нас и видели, то подумали, что мы несем погибшего от чумы.Вот так и я стал могильщиком, и тоже поддельным. Мы прибыли целыми и невредимыми – Ревилл, Пирман и кобыла (имени ее я так и не узнал). От меня, может, мало толку в седле, но даже я могу управиться с изнуренной клячей. В доме Бодкина с тех пор, как я покинул его утром, ничего не изменилось; там было тихо, как в могиле. Я стянул труп с повозки и оставил его в передней, почти как Гамлет, оставивший тело Полония у входа в галерею замка Эльсинор. Я прислушивался долго и упорно, пытаясь различить какие-либо признаки жизни, со ступенек, уходивших вниз, в подвал, но ничего не услышал. Я спросил себя, не оставил ли уже этот мир искусный доктор. Что касается лошади и телеги Джона Хоби, то мы оставили их на попечение одного из конюхов «Золотого креста».Позже я подбросил неподписанную записку к городской ратуше, сообщавшую о вспышке чумы в доме Бодкина. Не думаю, что анонимные уведомления о чуме были чем-то необычным в то время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90