Он разбил голову о камни, кровь струится по его лицу. Вы почуяли подвох сразу, как только узнали его там, внутри, в доме, который не принадлежит ему. Теперь же, в свете угасающего дня, вы внимательно изучаете предполагаемые признаки чумы. Вы знаете, что он находчивый малый, зарабатывающий себе на жизнь тем, что выдает себя за других, так что вы сомневаетесь в подлинности этих опухолей. Что ж, Ревилл, может, и ускользнул от вас из дома госпожи Рут, но сейчас он сунул голову прямо в пасть опасности. Если он еще не мертв – а он не мертв, вы видите, его грудь поднимается и опускается, – то скоро будет. Ну а если он хотел поиграть со смертью, то скоро поймет, что игра перестала быть шуткой. Никого нет на Гроув-стрит. Любой прохожий устрашится того, что увидит: могильщик в капюшоне, склонившийся над телом жертвы чумы. Из дома выскакивает Kaйm в крайнем волнении. – Мы раскрыты! Он смотрит на тело на земле: – Ревилл? – Да. – Он был тем мертвецом? – Не совсем мертвецом. Помоги мне затащить его в телегу. – Он воскрес. – Он и не умирал. – Там, внутри, есть еще и другие, – говорит Kaйm. Даже через капюшон вы слышите дрожь замешательства в его голосе. – Сколько их там? – Не знаю. Они кричали. Я закрыл на ключ дверь в заднюю часть дома. – Хорошо. Удивительно, что у Кайта хватило на это ума. Но всякое спокойствие его оставило. Напуганный конюх суетится вокруг тела Ревилла, как огромная птица. – Хорошо! Как можешь ты говорить «хорошо»! Мы раскрыты, повторяю тебе! – Положи его в повозку, – говорите вы. – Что подумают люди? Вместе вы поднимаете тело актера и бросаете его в телегу. Вы хотите вернуться в дом, но Kaйm хватает вас за рукав: – Мы должны бежать. Стряхнув его руку, вы входите в темный дом. Через коридор быстро проходите в комнату и сгребаете из буфета все, что можно унести. Откуда-то издалека доносятся крики и удары. Друзья Ревилла, без сомнения. Значит, это был обман, ловушка. Вы заворачиваете добро в ковер, покрывающий стол, и выносите свой груз на улицу. Kaйm никак не находит себе места – ворона в сумерках. Вы спокойно велите ему сесть на козлы, на место возницы. Он садится, но оглядывается на тело Ревилла и небольшую кучку столового серебра, которое высовывается из складок ковра. Вы видите его насквозь, хотя ею лицо остается в тени. Он боится, что нас остановят и начнут спрашивать, хотя сейчас уже почти темно. – Вещи из зараженного дома, – объясняете вы просто. – Никто нас не спросит. Никто и не подумает остановить вас. Неужели маленький конюх до сих пор не понял, что лучшая защита – в дерзости? Вы оба делаете услугу этому прекрасному городу. Вы вывозите трупы из домов, пораженных чумой… или ядом. Если оставить их гнить, тела распространят свои недуги вместе с гибельными парами, что исходят от них и просачиваются через щели в окнах и трещины в стенах. Вы увозите тела туда, где они больше не смогут навредить, туда, где – в определенном смысле – они даже могут принести некоторую пользу. И в самом деле, вас нужно вознаградить за вашу службу. Вы заслужили право на кое-какую прибыль из того, что собираете по пути. Никто не остановит вас. Вы скользите мимо, в сумерках или на заре, две тени в плащах и капюшонах, как настоящие ангелы смерти. Вы чувствуете себя неуязвимым. Вы думаете о том, сколько трупов уже достигло Цели на этой побитой телеге за несколько дней. Мужчины, женщины ь дети. Мужья и жены. Любовники, слившиеся в последнем объятии. Право же, эта повозка! – самая настоящая карета Купидона. Но все уже почти закончено. Пора покинуть этот город. Вы, может, и чувствуете себя в безопасности, но мастер Кристофер Kaйm, конюх «Золотого креста», – нет. Вы сидите рядом с ним, пока он молча направляет телегу и лошадь по улицам города. Вы ощущаете, как он трясется, – непрестанная дрожь, она не связана с ухабами, на которых подпрыгивает телега. Внезапно он сдергивает с себя капюшон и отбрасывает его в глубину повозки. – Я думал, ты боишься, как бы тебя не увидели? – говорите вы. – Я устал от этого, – отвечает он. Затем он снова замолкает. Слышно только скрип тележных колес. Вы тоже могли бы снять свой головной убор, но почему-то кажется более… естественно… носить его сейчас. Он сидит как вторая кожа. – Что случилось с Хоби? – наконец подает голос Kaйm. Вы поднимаете глаза на небо. На западе горит полоска света, но, под взглядом ваших стеклянных линз, свет угасает. Мертвенно-бледная луна поднимается с другой стороны неба. – Хоби утонул и завещал нам свою лошадь и телегу. Вы поворачиваетесь к Кайту, невольно думая о том, каким, должно быть, представляетесь ему. Уродливая птица на жердочке, медленно поворачивающая в темноте свою уродливую голову. Вы едва видите его, но чуете его страх. Странно, чем больше он боится, тем вам спокойнее. – Утонул? Жена Хоби говорит по-другому, – отвечает Kaйm, но не так-то просто ему заставить себя произнести эти слова, так как он понимает, что стоит за ними. – Вот как? – отзываетесь вы. Возможно, осталась еще одна или две мелочи, о которых придется позаботиться, прежде чем вы сможете уехать из Оксфорда. – По-разному можно утонуть, – говорит Kaйm. – Тем лучше было для Хоби, – говорите вы. – Он обкрадывал нас и продавал украденное на сторону. – Я устал от всего этого, – снова говорит Kaйm. Вы проезжаете мимо церкви Св. Эббе. Глухо звонят колокола. Лошадь знает дорогу. Вы протягиваете руку назад и берете палку, которую захватили из передней дома на Гроув-стрит. Палка, которой вы сшибли Николаса Ревилла. Больше похожую на дубинку, ее, возможно, держали там для того, чтобы слуге, открывающему дверь, было чем пригрозить непрошеным гостям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90