ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
А ты так обычно поступаешь, когда тебя кто-то заинтересует. Может быть, он тебе больше нравится в цивилизованной обстановке Пэмбертонского колледжа?
– Его там и не видно. Не думаю, что могла бы с ним встретиться. Я перезнакомилась уже со всеми преподавателями. Миссис Дебора заставила меня это сделать. И не могу представить себе, где он мог бы прятаться. А наш колледж далеко не Беркли.
– Могу поспорить, я знаю, где он. Просто забыла. Каждую осень и весну он берет две недели отпуска и отправляется в глубь болот. Разбивает там лагерь и охотится. Он, Скретч Пёрвис – старый чернокожий, о котором я тебе говорила, Мартин Лонгстрит – один из ваших деканов, только забыла, какой именно, и Риз Кармоди. Риз – юрист. Примерно возраста Чарли и Картера, но в течение ряда лет не занимается практикой. В основном пьет. Иногда оказывает небольшую юридическую помощь. Не знаю, на что он живет? Ну, занимается фермерством на земле, оставленной ему отцом. Во всяком случае, эти четверо много охотятся и рыбачат вместе. Каждый год, как часы, они предпринимают двухнедельную вылазку. Чарли называет подобные вояжи периодическим бродяжничеством Бог знает, чем они занимаются в глухих лесах. Я уверена, они и сейчас где-нибудь в чаще.
– Как могут преподаватель и декан просто взять отпуск на две недели в начале осеннего и весеннего семестров?! – удивилась я. – Почему колледж терпит такое?
– А где еще колледж сможет отыскать выпускника Йельского университета с похвальным листом, члена „Фи Бета Каппа" и бывшего полного профессора классической филологии? Они берут отпуск без содержания, колледж нанимает заместителей и еще считает, что ему повезло. И это действительно так. Том знает очень много. К тому же одаренный литератор. Я слышала, он как-то читал свои стихотворения. А еще он прирожденный танцор.
„И ходит голышом по лесу", – подумала я. Не могу сказать, что Том Дэбни понравился мне больше после перечисления Тиш его достоинств. Я почувствовала смутное облегчение от того, что он находится где-то далеко, в глубине, под темными шатрами деревьев на болоте Биг Сильвер. Я могла представить себе его там: создание из воздуха, земли, воды и дикой природы. Но никак не могла вообразить этого „человека леса" в застоявшейся, бесцветной сентябрьской духоте Пэмбертонского колледжа.
Через несколько дней я вышла из моего офиса в середине дня. Мне нужно было узнать зимнее расписание концертов и лекций в Уитни-холле.
Это было самое старое здание в комплексе колледжа, по сути, единственное старинное в муравейнике голубых сборных коробок из стали и бетона. Громадный особняк в викторианском стиле. Дворец даже по стандартам нашего времени и этого города, построенный одним из „зимних жителей", которому понравилась роль джентльмена-фермера. Большой дом служил хозяину в течение нескольких лет, пока господин занимался хлопком и герефордским рогатым скотом, а после того как хозяин с величайшим облегчением перебрался обратно на „лошадиную" сторону Пэмбертона, дом перешел к ассоциации фермеров округа. Затем в особняке находилась частная академия для малообеспеченных молодых женщин города, которая содержалась „зимними жителями" до тех пор, пока бесплатное образование не стало широко распространяться на Юге. Здание пустовало несколько лет, и, когда штат купил это владение для колледжа, его чуть мазнули сверху краской, устроили в нем два-три добавочных туалета, и оно стало Школой искусств и наук Пэмбертонского колледжа.
Это была чудесная старая громада, высокая, из темного кирпича, с чугунным литьем в стиле рококо, выглядящая как обиженная матрона среди пигмеев, окруженная скопищем низких новых зданий. В этот день все высокие окна исполина были распахнуты, а массивная затейливая парадная дверь чуть приоткрыта. В здании не было кондиционеров, и я подумала, может ли хоть какой-нибудь ветерок пробраться туда через плотные ряды неподрезанных можжевельников и кипарисов, растущих вокруг. Когда я вышла, термометр около моего офиса показывал 94 градуса по Фаренгейту. За те несколько минут, пока я дошла до Уитни-холла, моя юбка и блузка так прилипли к телу, что казалось, я принимала душ одетой. Я подняла влажные волосы с шеи и заколола их на макушке.
У величественной аллеи гималайских кедров, ведущей к центральной веранде, я остановилась. Откуда-то из-за стены зелени лился голос, он звучал, как колокол вечности:
Когда я был молод и легок под яблонь ветвями,
Средь пения дома, и счастлив, подобно зеленой траве…
Я замерла. Конечно же! Дилан Томас, „Ферн-хилл"! Помню, как впервые я прочитала его стихи в разделе современной поэзии на первом курсе в Эмори, темным зимним днем… Я почувствовала, что сердце упало куда-то вниз от прозрачного великолепия слов, льющихся, как чистая вода по камням, и игравших на солнце, как утреннее море. Я плакала, читая еще только первую поэму Томаса. Потом я прочитала все, что смогла найти, этого автора. Но не возвращалась к нему все бесполезные годы замужества. Нежная мука и невинность того давно прошедшего дня окатили меня, как прибой, и я опустилась на выщербленную каменную скамью у тропинки и стала слушать.
На солнце, что молодо только однажды,
Мне время для игр предоставило место,
И быть золотым подарило мне право.
Но, Боже милостивый, чей же это голос? Он разливал мелодичные слова надежды и молодости с красотой и величием гимна, и красота эта была такой живой и непосредственной, что я почувствовала, как слезы двадцатилетней давности подступают к горлу.
Вялое дыхание легкого ветерка, затихающего в ветвях деревьев, шум машин вдали на шоссе, хруст гравия на тропинке от проходящих невидимых ног – все замерло, а голос пел в моих ушах, только голос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202
– Его там и не видно. Не думаю, что могла бы с ним встретиться. Я перезнакомилась уже со всеми преподавателями. Миссис Дебора заставила меня это сделать. И не могу представить себе, где он мог бы прятаться. А наш колледж далеко не Беркли.
– Могу поспорить, я знаю, где он. Просто забыла. Каждую осень и весну он берет две недели отпуска и отправляется в глубь болот. Разбивает там лагерь и охотится. Он, Скретч Пёрвис – старый чернокожий, о котором я тебе говорила, Мартин Лонгстрит – один из ваших деканов, только забыла, какой именно, и Риз Кармоди. Риз – юрист. Примерно возраста Чарли и Картера, но в течение ряда лет не занимается практикой. В основном пьет. Иногда оказывает небольшую юридическую помощь. Не знаю, на что он живет? Ну, занимается фермерством на земле, оставленной ему отцом. Во всяком случае, эти четверо много охотятся и рыбачат вместе. Каждый год, как часы, они предпринимают двухнедельную вылазку. Чарли называет подобные вояжи периодическим бродяжничеством Бог знает, чем они занимаются в глухих лесах. Я уверена, они и сейчас где-нибудь в чаще.
– Как могут преподаватель и декан просто взять отпуск на две недели в начале осеннего и весеннего семестров?! – удивилась я. – Почему колледж терпит такое?
– А где еще колледж сможет отыскать выпускника Йельского университета с похвальным листом, члена „Фи Бета Каппа" и бывшего полного профессора классической филологии? Они берут отпуск без содержания, колледж нанимает заместителей и еще считает, что ему повезло. И это действительно так. Том знает очень много. К тому же одаренный литератор. Я слышала, он как-то читал свои стихотворения. А еще он прирожденный танцор.
„И ходит голышом по лесу", – подумала я. Не могу сказать, что Том Дэбни понравился мне больше после перечисления Тиш его достоинств. Я почувствовала смутное облегчение от того, что он находится где-то далеко, в глубине, под темными шатрами деревьев на болоте Биг Сильвер. Я могла представить себе его там: создание из воздуха, земли, воды и дикой природы. Но никак не могла вообразить этого „человека леса" в застоявшейся, бесцветной сентябрьской духоте Пэмбертонского колледжа.
Через несколько дней я вышла из моего офиса в середине дня. Мне нужно было узнать зимнее расписание концертов и лекций в Уитни-холле.
Это было самое старое здание в комплексе колледжа, по сути, единственное старинное в муравейнике голубых сборных коробок из стали и бетона. Громадный особняк в викторианском стиле. Дворец даже по стандартам нашего времени и этого города, построенный одним из „зимних жителей", которому понравилась роль джентльмена-фермера. Большой дом служил хозяину в течение нескольких лет, пока господин занимался хлопком и герефордским рогатым скотом, а после того как хозяин с величайшим облегчением перебрался обратно на „лошадиную" сторону Пэмбертона, дом перешел к ассоциации фермеров округа. Затем в особняке находилась частная академия для малообеспеченных молодых женщин города, которая содержалась „зимними жителями" до тех пор, пока бесплатное образование не стало широко распространяться на Юге. Здание пустовало несколько лет, и, когда штат купил это владение для колледжа, его чуть мазнули сверху краской, устроили в нем два-три добавочных туалета, и оно стало Школой искусств и наук Пэмбертонского колледжа.
Это была чудесная старая громада, высокая, из темного кирпича, с чугунным литьем в стиле рококо, выглядящая как обиженная матрона среди пигмеев, окруженная скопищем низких новых зданий. В этот день все высокие окна исполина были распахнуты, а массивная затейливая парадная дверь чуть приоткрыта. В здании не было кондиционеров, и я подумала, может ли хоть какой-нибудь ветерок пробраться туда через плотные ряды неподрезанных можжевельников и кипарисов, растущих вокруг. Когда я вышла, термометр около моего офиса показывал 94 градуса по Фаренгейту. За те несколько минут, пока я дошла до Уитни-холла, моя юбка и блузка так прилипли к телу, что казалось, я принимала душ одетой. Я подняла влажные волосы с шеи и заколола их на макушке.
У величественной аллеи гималайских кедров, ведущей к центральной веранде, я остановилась. Откуда-то из-за стены зелени лился голос, он звучал, как колокол вечности:
Когда я был молод и легок под яблонь ветвями,
Средь пения дома, и счастлив, подобно зеленой траве…
Я замерла. Конечно же! Дилан Томас, „Ферн-хилл"! Помню, как впервые я прочитала его стихи в разделе современной поэзии на первом курсе в Эмори, темным зимним днем… Я почувствовала, что сердце упало куда-то вниз от прозрачного великолепия слов, льющихся, как чистая вода по камням, и игравших на солнце, как утреннее море. Я плакала, читая еще только первую поэму Томаса. Потом я прочитала все, что смогла найти, этого автора. Но не возвращалась к нему все бесполезные годы замужества. Нежная мука и невинность того давно прошедшего дня окатили меня, как прибой, и я опустилась на выщербленную каменную скамью у тропинки и стала слушать.
На солнце, что молодо только однажды,
Мне время для игр предоставило место,
И быть золотым подарило мне право.
Но, Боже милостивый, чей же это голос? Он разливал мелодичные слова надежды и молодости с красотой и величием гимна, и красота эта была такой живой и непосредственной, что я почувствовала, как слезы двадцатилетней давности подступают к горлу.
Вялое дыхание легкого ветерка, затихающего в ветвях деревьев, шум машин вдали на шоссе, хруст гравия на тропинке от проходящих невидимых ног – все замерло, а голос пел в моих ушах, только голос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202