Полагаю, девушке не следует делиться с партнером такими фантазиями, потому что это может отпугнуть парня, да?
– В общем, да. – Даррен все так же смотрит в потолок, потом поворачивается ко мне спиной и засыпает.
Я сначала не могу заснуть, обеспокоенная тем, что сказала глупость. Но потом говорю себе, что придаю этому слишком много значения. Я заставила его смеяться. Он останавливался на углах, чтобы поцеловать меня. Мы подтрунивали друг над другом. Когда так здорово проводишь с кем-то время, не стоит беспокоиться о том, что случайно сказала глупость.
Утром я нежно целую Даррена, и он целует меня в ответ. Я ищу признаки того, что он хочет, чтобы девушка ушла, но не нахожу таковых. Мы обмениваемся телефонами и одеваемся. Даррен надевает вельветовые штаны в широкий рубчик. Я поглаживаю вельвет и говорю, до чего же сексуально смотрятся вельветовые брюки в широкий рубчик на привлекательном мужчине. Он продевает в брюки ремень, и я замечаю через ткань очертания его штучки. Я похлопываю по ней, и она твердеет. Мы снова начинаем страстно обниматься, но пора уходить, и мы выходим на улицу.
До самого метро мы идем со сплетенными руками, и он целует меня на прощанье. Чтобы Даррен не подумал, что я привязчивая, я не прошу его позвонить. Вместо этого я небрежно бросаю:
– Пока! – и начинаю спускаться по лестнице.
В тот день я оставляю на его автоответчике сообщение о том, что буду смотреть вечером в погребке пятую игру – на тот случай, если он захочет прийти. «Янки» снова выигрывают, но победа сегодня не доставляет радости, потому что он не пришел. Я звоню Даррену на следующий день и оставляю другое сообщение – о том, что собираюсь смотреть шестую игру в субботу вечером. Но он мне не звонит. Я все-таки прихожу в погребок, и «Янки» выигрывают чемпионат. Весь город скачет от радости. Гудят машины, и люди выпивают прямо на улице. Я стою рядом с погребком у таксофона, бросая в него одну и ту же двадцатипятицентовую монету и благодарю Бога за эконом-тариф.
Все воскресенье я думаю о своем кавалере, пытаясь уяснить себе, каким образом одна-единственная реплика могла отправить его в полет, словно бейсбольный мяч, брошенный за линию поля. Каждый раз, проходя мимо таксофона, я набираю его номер и вешаю трубку, когда срабатывает автоответчик. Я убеждаю себя, что вешать трубку при сигнале автоответчика не так стыдно, как оставлять сообщение, потому что Даррен не может знать наверняка, что звоню именно я. Но потом до меня доходит, что он все-таки поймет, что это я: кто еще, кроме оскорбленной женщины, станет звонить и вешать трубку много раз подряд?
Я решаюсь наконец прекратить звонки, но никак не могу выкинуть Даррена из головы. В воскресенье вечером я смотрю по телевизору бой боксеров, смакуя их безжалостные удары и кровь. И мне приходит в голову, что бокс – гораздо лучшая метафора для секса, нежели бейсбол.
В тот вечер, когда вышла моя колонка, я решила позвонить Саре. Надо было поговорить с ней об Аароне (так на самом деле звали моего партнера); имелась и другая причина. Мне хотелось снова стать ее подругой. Глупо было избегать Сару, если мне ее так не хватало.
Сара сняла трубку, и мне показалось, она плачет.
– Это Ариэль, – сказала я. – Надеюсь, у тебя все в порядке?
– Не совсем, – простонала она. – Майкл меня бросил.
– Почему?
– Он заявил, что ему кажется, будто у нас нет будущего. Он, видите ли, считает отношения с женщиной перспективными, только если она делает его уязвимым, а я не могу сделать его достаточно уязвимым!
Я вдруг перестала ревновать. Мне стало просто ее жаль. Какая уж тут ревность, если козел, которого Сара у меня отбила, оказался таким слабохарактерным?
– Мне очень жаль, – сказала я. – И прости, что я на тебя злилась.
– А из-за чего ты злилась? – спросила подруга, шмыгая носом.
– Майкл мне сильно нравился, и когда он запал на тебя, я тебя просто возненавидела.
– Видишь, чем в результате все закончилось!
– Да уж. Он все-таки подонок.
– Но этого подонка мне не хватает! – Сара громко высморкалась. – Какого черта я таскалась к нему домой и варила куриный суп, когда он болел! И, между прочим, из своих продуктов, потому что у него вечно не было денег! А теперь этот гад смывается, поскольку я оказалась недостаточно злой! Что это за перекошенный мир, в котором мы живем?
– Понимаю, что ты хочешь сказать, – откликнулась я. – У меня недавно был похожий случай.
– Угу, я читала. Действительно, есть что-то общее.
– Может, сходим сегодня куда-нибудь. Какие у тебя планы?
– Какие у меня могут быть планы? Меня просто выбросили на помойку!
– Да ладно тебе. Куда пойдем?
– В «Бареллу». Это на Первой улице, между Седьмой и Восьмой. Мое новое пристанище.
Более подходящего места для встречи нельзя было и придумать: в витринах – яркие неоновые вывески с рекламой пива, с потолка свисают гирлянды рождественских огней, ветки остролиста и шарики из гофрированной бумаги. В глубине помещения виднелась раковина (туалет оказался слишком маленьким, и раковина туда не влезла), стояли несколько неуклюжих деревянных столов и музыкальный автомат, а также висели две книжные полки. Посетители представляли собой смесь новых битников со старыми завсегдатаями кабаков – мужиками в футболках, сидящими бок о бок с изможденными шестидесятилетними тетками. Барменшей здесь была суровая с виду крошка с большими сиськами, осветленными волосами и в черных очках.
Сара заказала выпивку, а я отправилась к музыкальному автомату. Я выбрала смесь жалостливых песен: «Я скоро стану свободной» Нины Симонс, «Вот бы оказаться в Новом Орлеане» Тома Уэйтса и «Мне будет очень грустно, если ты уйдешь» Боба Дилана;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102