– Можно оставить себе? – спросила я.
– Конечно.
Мне было наплевать на Морин Дауд, но подарок тем не менее произвел на меня впечатление. То, что, отдал мне свой экземпляр «Нью-Рипаблик», доказывало, что у него есть мозги или что он достаточно умен, чтобы предугадать мою реакцию на этот жест. Мое податливое сердце размягчилось от его твердого, как скала, IQ.
– Что ты делаешь в этих краях? – спросила я.
– Я живу на Третьей улице.
Он живет в Кэррол Гарденс! То, что я зашла в этот бар, – явно знак свыше. Джейк как раз подойдет для серьезных отношений! И папе понравится, что я встречаюсь с парнем, с которым познакомилась в еврейской школе. Это смягчит все проблемы, что я ему доставила, начав вести «Беги, хватай, целуй». Он наверняка не будет шокирован, прочитав в очередной моей колонке описание пылкого секса с евреем, выпускником Гарварда, отличным парнем.
Продолжая разговаривать с Джейком, я поняла, что он по-прежнему обладает теми чертами, которые нравились мне в нем пятнадцатилетнем. Милый и смешной, с красивой внешностью еврейской кинозвезды – бледная кожа, розовые губы, длинные ресницы.
Я спросила, чем он занимается, и Джейк сказал, что хочет стать драматургом, но сейчас зарабатывает на жизнь, сотрудничая в дешевом издательстве. Я рассказала ему, как получила свою колонку, и он заметил:
– А ты отчаянная.
Мне это понравилось. Давно такого не было, чтобы мое честолюбие поразило мужика больше любого из моих прочих качеств.
Но, проболтав со мной около получаса, Джейк сказал:
– Я сегодня сильно вымотался. Пожалуй, пора домой.
– Я провожу тебя, – сказала я.
Пока мы вышагивали по улице, я осторожно придвигалась к нему все ближе и ближе, пока наши бока не стали соприкасаться. Джейк остановился и глянул на меня. Я прижала парня к стене дома и впилась в его рот. Губы оказались полными, необыкновенно мягкими, и он не кусался. Я вспомнила, как хорошо Джейк умел целоваться в пятнадцать лет. Целуясь, он обнял меня за шею и немного погодя отстранился, уставившись мне в лицо. Я понимала, что это хороший знак, потому что если парень просто хочет использовать девушку, то не станет разглядывать ее лицо.
– Я рад, что тебя встретил, – сказал Джейк.
– Я тоже, – откликнулась я.
Мы заулыбались, как два дурачка, и снова поцеловались. А потом я переключила голос на секретарский регистр и сказала:
– Джейк? Хотел бы ты оказаться в моей колонке?
Он сказал, покраснев:
– Возможно.
Ответ не самый обнадеживающий, но и не самый расхолаживающий. Я написала свой телефон на квитанции банкомата, и он сказал:
– Позвоню тебе завтра.
На следующий вечер Джейк пригласил меня к себе. Сидя на диване, я поведала ему истории про каждого парня, с которым встречалась с тех пор, как переехала в город, за исключением рассказа про «Мир кино». Он спокойно слушал, словно это его ни капельки не задевало. Возможно, это объяснялось тем, что Джейк уже прочитал все в газете, но как бы то ни было, я была польщена.
Джейк рассказал мне о сложном, болезненном романе, который был у него в Гарварде, и от этого понравился мне еще больше. Мы пустились в рассуждения о бессовестной, грубой лжи, к которой прибегают люди, когда бросают друг друга, и сошлись на том, что возглавляет список фраза: «Дело не в тебе, а во мне». Я попросила Джейка показать мне квартиру, и едва заглянув в спальню, мы оказались в горизонтальном положении на кровати. Он забавлялся со мной минут сорок, пока я не кончила, а потом я немного его пососала и довела до оргазма с помощью руки. Когда я уже засыпала, Джейк прошептал:
– Ариэль, ты меня околдовала. Я едва не умерла.
Следующую ночь я опять провела у Джейка. Проснувшись наутро, я поймала на себе его встревоженный взгляд.
– Что такое? – спросила я.
– Не хочу торопить события и все такое, – начал он, – но меня беспокоит одна вещь.
– Что же?
– То, что ты собираешься обо мне писать. Любовная связь слагается из высказанного и невысказанного, и в каждой связи должно быть что-то невысказанное. Если ты обо мне напишешь, я узнаю твои сокровенные мысли, и это может нам повредить.
Не такое хотелось мне услышать. Я уже обдумывала начало моей следующей колонки: я собиралась написать о том, что просила его стать ее героем, а он сказал, что, возможно, согласится. Колонка будет в полном смысле «мета», а это в наше время весьма актуально.
– Но мне так хорошо с тобой, – сказала я. – Ты мне нравишься. А громадный разрыв между высказанным и невысказанным бывает только в никчемных отношениях. Разве не здорово будет, если я напишу о тебе хорошие вещи?
– Нет, – ответил Джейк. – Все равно я буду нервничать. Хочу, чтобы ты пообещала никогда обо мне не писать.
– Ладно, – с сомнением произнесла я. – Если ты этого хочешь.
– Да. Не желаю стать для тебя очередной историей.
Я понимала, что Джейк имеет в виду. Он хотел, чтобы я подтвердила: да, он отличается от мальчишек, рассказ о которых можно свести к тысяче слов. Он просил меня отнести его к категории, отличной от моей литании распутных гуляк, и не выносить наши отношения на публику. Джейк совершенно ясно дал мне понять: если я напишу о нем в своей колонке, то больше никогда его не увижу. Приходилось считаться с его просьбой. Но при этом я оказывалась в весьма затруднительном положении.
Я стояла на пороге серьезных перемен и хотела, чтобы мои читатели – и родители – знали: я устала нести факел порнозвезды метрополии. Я не хотела снова копаться в своем прошлом, притворяясь одиночкой, хотя теперь ею вовсе не была. Но раз нельзя было писать о Джейке и поскольку мне не хотелось искажать правду, то непонятно, что еще можно придумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102