– Нет, благодарю, – ответила я. – Когда дело касается наркотиков, я становлюсь почти что блюстителем нравственности.
– Это круто, – сказал Эван.
Он подошел к ломберному столику у противоположной стены. Я отвернулась, испугавшись, что зрелище будет чересчур удручающим. Я никогда еще не видела человека, нюхающего кокаин, а уж тем более героин. В Брауне никто и никогда не употреблял наркотиков, вызывающих привыкание, на людях. Если не участвуешь, то и не смотришь.
Через несколько минут Эван сел рядом со мной. Зрачки его слегка расширились, но в остальном он казался прежним.
– Ты когда-нибудь делал себе инъекции? – спросила я.
– Нет, никогда. Я глуп, но не настолько.
Я верила ему, потому что надеялась потрахаться с ним.
Мне приходилось ему верить.
– А ты хоть раз проверялся?
– Да. А ты?
– Угу.
Я проверялась три раза, в последний раз – осенью на первом курсе, когда только начала встречаться с Уиллом. С тех пор я делала минет четырем парням, у которых не было презервативов – но все они утверждали, что абсолютно здоровы, – и разрешила только одному из них кончить мне в рот. Еще двое входили в меня секунды на четыре, после чего я заставляла их вытащить и надеть презерватив. Кроме того, мне делал куннилингус один парень, сидевший на игле, но регулярно проверявшийся и утверждавший, что у него все в порядке. Так что я не лгала, хотя и не была стопроцентно уверена в состоянии своего здоровья. Не думаю, что и Эван врал, но, как бы то ни было, последний анализ он сдавал слишком давно, поэтому тот результат уже ничего не значил. Обсуждение сексуального опыта, которое обычно предшествует сексу, – довольно лицемерное занятие. Оба утверждают, что здоровы, но при этом не спрашивают друг друга, когда сдавали анализы и чем каждый занимался с тех пор, делая вид, что сообщить партнеру, что ты здоров – то же самое, что знать это наверняка.
Эван поднялся, чтобы поставить компакт-диск (он сказал, что это Фред Фрит), а потом снова сел, накрыв наши колени одеялом, и взял меня за руку. Я погладила его большой палец. Он был холодным. Эван наклонился и поцеловал меня. Губы у него были приятными на вкус, но язык – немного горьким, и я вдруг испугалась, что на меня подействует наркотик.
– Может, наркотик подействовать на меня через поцелуй? – спросила я.
– Нет. Он уже попал в мое кровяное русло.
Мы стали целоваться дальше. Он гладил мою грудь через блузку. Я положила ладонь ему на промежность.
– Прости, это все доза, – сказал он, отодвигаясь.
– О-о.
– Но, может быть, завтра, когда я не буду… что ты делаешь завтра вечером?
– Ничего.
– Можно тогда мне прийти к тебе домой? Я играю в баре до полуночи, а потом могу сразу прийти к тебе.
– Хорошо, – сказала я.
Я написала ему свой адрес, а потом Эван проводил меня до такси.
Едва он пришел на следующий вечер ко мне домой, как мы забрались в постель. Мы уже вовсю распалились, когда он, наклонившись в сторону, потянулся к брюкам.
– Надеюсь, не за дозой? – спросила я.
– Нет. За презервативом.
Развернув резинку, он натянул ее, взобрался на меня, покачался минуты три и в изнеможении рухнул мне на грудь. Это был первый нью-йоркский постуниверситетский секс независимой девушки-холостячки, и с сожалением признаюсь: он меня сильно разочаровал. Для меня секс часто оказывается именно таким. Меня гораздо больше завораживают мысли о нем, чем сам акт. И дело не в том, что у меня никогда не было хорошего секса. Безусловно, был. Но только с Уиллом. Это можно объяснить так: а) он мне сильно нравился; и б) я стимулировала себя во время занятий сексом, либо это делал мой партнер. В результате я и испытывала оргазм.
Признаться, мой первый сексуальный опыт был кошмарным. В один из вечеров, свободных от присмотра за близнецами, прогуливаясь по дощатому настилу набережной, я встретила некоего серфера. Ему было восемнадцать, родом парень был из Пенсильвании. Он проводил лето в компании друзей, живущих в одном доме, занимаясь серфингом и покуривая марихуану. Мы обычно встречались с ним часов в десять или одиннадцать, играли в скибол или катались на колесе обозрения, а потом обнимались на скамейках, стоящих вдоль пляжа. Однажды он предложил мне пойти на пляж, и мы в темноте улеглись на песок. Несколько минут парень возбуждал меня пальцем, а потом спросил, можно ли ему вставить.
Секс вызывал у меня жгучее любопытство, потому что мы с Флипом Голдином проделывали в лагере все, кроме самого акта. Мне казалось, что это будет похоже на фейерверк: что-то вроде взрыва, прекрасное и романтичное одновременно. Но я побаивалась, поэтому предупредила в надежде, что он отступится:
– Я девушка.
Но он не отступился. Сказал только:
– Все нормально.
– У тебя есть презерватив?
– Нет, но не волнуйся. Я вовремя вытащу.
И хотя меня учили на занятиях по санитарному просвещению никогда не делать этого не предохраняясь, я испугалась, что, если вдруг сейчас скажу ему «нет», он никогда больше не предложит и я упущу шанс узнать, что это такое. Поэтому я сказала:
– О'кей! – И закрыла глаза.
Он сдвинул в сторону мой купальник, навалился на меня и ввел член в вагину. Меня пронзила опаляющая боль – не такая, как при снятии пластыря, длящаяся одно мгновение и тут же проходящая. Эта раздирающая боль длилась долго, не утихая со временем. Я откинула голову назад и заскрипела зубами, моля Бога, чтобы мне полегчало, но этого не произошло. В конце концов, я заплакала. Мой партнер ничего не замечал.
– По-моему, хватит, – сказала я. Парень прервался и лег рядом со мной, тяжело вздохнув. – Что такое? – спросила я.
– Жутко хочется кончить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102