— Извините, мистер Чарлз, вас к телефону. Мисс Леонидис из Суинли-Дин. Что-то срочное.Это казалось ужасным повторением уже происходившей ранее сцены. Неужели Джозефина опять пала жертвой преступника? И на этот раз злодей не совершил ошибки?..Я бросился к телефону:— София? Я слушаю.В голосе Софии звучало глубокое отчаяние:— Чарлз, ничего не кончилось. Убийца по-прежнему среди нас.— О чем ты? Что случилось? Джозефина?..— Не Джозефина. Нэнни.— Нэнни?— Да. Это какао... Джозефина отказалась от своего какао и оставила чашку на столе в холле. Нэнни было жалко выливать его — и она выпила какао сама.— Бедная Нэнни. Ей очень плохо?Голос Софии задрожал и сорвался:— О, Чарлз! Она умерла. Глава 24 Кошмарные события вновь захлестнули нас.Именно так я расценивал ситуацию, когда мы с Тавенером выезжали из Лондона. Это было как бы повторением нашей предыдущей поездки. Время от времени с губ Тавенера срывались проклятия. Что касается меня, то я тщетно пытался сосредоточиться и глупо твердил:— Так все-таки это не Бренда с Лоренсом. Не Бренда с Лоренсом…Был ли я до конца уверен, что это сделали они? Их виновность была бы большим облегчением. Как радостно было избавиться от необходимости думать о других, более зловещих возможностях…Они полюбили друг друга. Утешались надеждой, что осталось недолго ждать, когда старый супруг Бренды отойдет в мир иной… однако даже я сомневался в том, что они на самом деле желали его смерти. Мне почему-то казалось, что безнадежность несчастной любви и подавляемые желания устраивали их ничуть не меньше, а, может быть, даже и больше, чем повседневная супружеская жизнь. Бренда не производила впечатления страстной натуры. Она была слишком анемична, бездеятельна. Ей хотелось романтики. И, мне думалось, Лоренс тоже принадлежал к числу людей, которым больше удовольствия доставляют разочарования и смутные мечты о будущем, чем конкретное удовлетворение плотских желаний.Они попались в капкан и, охваченные ужасом, даже не попытались из него выбраться. Лоренс совершил немыслимую глупость, не уничтожив письма Бренды. Правда, Бренда, по-видимому, уничтожила его письма, потому что их не нашли. И уж наверняка это не Лоренс пристраивал кусок мрамора на верхней планке двери в кладовке. Все это сделал некто другой, и с лица его еще не сорвана маска.Мы подъехали к парадному входу. В холле находился незнакомый мне человек в гражданской одежде. Он поздоровался с Тавенером, и Тавенер отвел его в сторону.Я обратил внимание на багаж, сложенный в холле. Вещи были снабжены наклейками с адресом и готовы к отправке. Пока я рассматривал багаж, по лестнице спустилась Клеменси и вошла в холл через распахнутую дверь. На ней были то же самое красное платье с накинутым поверх него пальто из твида и красная фетровая шляпка.— Вы успели как раз вовремя, чтобы попрощаться, Чарльз, — сказала она.— Вы уезжаете?— Сегодня вечером мы уезжаем в Лондон. Наш самолет вылетает завтра рано утром.Она была спокойна и улыбалась, но во взгляде мне почудилась настороженность.— Вам, наверное, нельзя сейчас уезжать?— Это еще почему? — резко спросила она.— Но ведь еще одна смерть…— Смерть нянюшки не имеет к нам никакого отношения.— Возможно. Но все равно…— Почему вы сказали «возможно»? Это действительно не имеет к нам никакого отношения. Мы с Роджером были наверху, заканчивали упаковку багажа. И мы не спускались вниз ни разу, пока это какао стояло на столе в холле.— Чем вы можете это доказать?— Могу подтвердить это в отношении Роджера, а Роджер может подтвердить то же самое в отношении меня.— И, кроме этого, у вас нет никакого подтверждения вашего алиби? Не забудьте, что вы являетесь мужем и женой.— Вы просто невыносимы, Чарльз! — в гневе воскликнула она. — Мы с Роджером уезжаем…. чтобы начать независимую жизнь. Зачем, черт побери, нам могло бы понадобиться отравлять славную глупую старуху, которая никогда не причинила нам никакого зла?— Возможно, вы намеревались отравить не ее.— Еще менее вероятно, чтобы мы захотели отравить ребенка.— Это во многом зависит от того, что это за ребенок, не так ли?— Что вы хотите этим сказать?— Джозефина ведь не совсем обычный ребенок. Она многое знает об окружающих. Она…Я остановился на полуслове. Из двери, ведущей в гостиную, появилась Джозефина. Как всегда, она ела яблоко, и над его розовым округлым бочком ее глазенки сверкали каким-то омерзительным удовольствием.— А нянюшку отравили, — сообщила она. — Совсем так же, как и деда.Правда, ведь все ужасно интересно?— Это тебя ничуть не расстроило? — сурово спросил я. — Ты ведь ее любила?— Не особенно. Она вечно бранила меня то за одно, то за другое.Всегда суетилась.— Ты хоть кого-нибудь любишь, Джозефина? — спросила Клеменси.Джозефина перевела на нее тяжелый неприятный взгляд.— Люблю тетю Эдит, — заявила она. — Очень люблю. Могла бы любить Юстаса, только он по-свински ко мне относится, и ему совсем не интересно узнать, кто все это сделал.— Тебе лучше было бы прекратить свои расследования, Джозефина, — строго сказал я. — Это небезопасно.— Мне больше нечего расследовать, — заявила Джозефина. — Я уже все знаю.На минуту установилась тишина. Глаза Джозефины, мрачные и немигающие, уставились на Клеменси. Мне послышался какой-то звук, похожий на глубокий вздох. Я резко оглянулся. На лестнице, спустившись до середины, стояла Эдит де Хэвиленд… Но мне показалось, что это вздохнула не она. Звук, казалось, исходил из-за двери, через которую только что вошла Джозефина.Я быстро шагнул к двери и распахнул ее. Там никого не было.Тем не менее меня это сильно встревожило. Кто-то только что стоял за дверью и слышал слова Джозефины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57