— А что ты там делала?— Расследовала, — деловито сообщила Джозефина.— Но что можно расследовать в котельной?На это Джозефина просто сказала:— Мне нужно умыться.— Это уж непременно.Девочка исчезла за дверью ближайшей ванной комнаты, потом выглянула оттуда и спросила:— Вам не кажется, что пришло время для второго убийства?— Что ты имеешь в виду?.. Какого второго убийства?— Ну как же, в книгах всегда совершается второе убийство — вскоре после первого. Убийца убивает того, кто слишком много знает, пока тот не успел ничего рассказать полиции.— Ты читаешь слишком много детективов, Джозефина. В жизни так не бывает. И если кто-нибудь в этом доме что-нибудь и знает, он меньше всего хочет делиться своими знаниями с полицией.Голос Джозефины прозвучал невнятно из-за шума льющейся в умывальник воды:— Бывает, кто-то что-то знает, но сам об этом не догадывается.Я поморгал, обдумывая последнее высказывание. Потом, оставив Джозефину совершать омовение, направился вниз.Как раз в тот момент, когда я выходил на лестничную площадку второго этажа, из дверей своей гостиной легко и стремительно выскользнула Бренда. Она приблизилась ко мне, взяла меня за руку и заглянула мне в глаза: — Ну что?Тот же вопрос, только иначе сформулированный, задал мне Лоуренс. И единственное произнесенное устами Бренды слово было гораздо более действенным, чем все сбивчивые тирады Лоуренса.Я отрицательно покачал головой:— Ничего нового.Женщина глубоко вздохнула:— Я так боюсь, Чарлз... Так боюсь...Ее страх был непритворным; сейчас, в этом тесном пространстве, он как будто передался и мне, и я еще раз остро ощутил одиночество Бренды среди этого враждебного окружения.Она как будто отчаянно воскликнула: «Кто, кто же на моей стороне?!» И что можно было бы ей ответить? Лоуренс Браун? Но кто такой, в конце концов, этот Лоуренс Браун? Разве можно на него опереться в трудную минуту? Слабое, жалкое существо. Я вспомнил, как накануне вечером эти двое проплывали в сумерках мимо окон гостиной.Мне очень хотелось помочь Бренде. Но я ничего не мог для нее сделать и не мог сказать ей ничего утешительного. И в глубине души я чувствовал себя виноватым, словно за мной следили насмешливые глаза Софии. «Она успела тебя обработать», — слышался мне голос девушки.И София никак не желала войти в положение Бренды — одинокой, беспомощной, подозреваемой в убийстве женщины.— На завтра назначено официальное дознание, — сказала Бренда. — Что... Что там будет происходить?Здесь я мог успокоить ее.— Пусть это вас не волнует. Дознание отложено. Хотя это развяжет языки газетчикам. До сих пор в прессе не появлялось никаких сообщений, что мистер Аристид умер не естественной смертью. Леонидисы — очень влиятельная семья. Но сейчас, когда дознание отложено, вероятно, и начнется самое забавное.(Какие дикие слова иногда срываются с языка! Забавное! Почему я употребил именно это слово?!)— Это все... Будет ужасно?— На вашем месте я бы просто никому не давал никаких интервью. И знаете, Бренда, вам нужен адвокат...Она отпрянула в сторону, задохнувшись от ужаса.— Нет-нет, вы меня неправильно поняли. Просто юрист, охраняющий ваши интересы и могущий посоветовать, что делать и говорить и чего не делать и не говорить. Вы же понимаете, — добавил я, — вы остались совсем одна.Она сжала мою руку:— Да! Вы поняли это. Вы помогли мне, Чарлз, помогли...Я повернулся и начал спускаться вниз с чувством некоторого облегчения и удовлетворения... И тут я увидел стоящую на ступеньках Софию. Голос девушки был холоден и сух.— Где ты пропадаешь так долго? — осведомилась она. — Звонили из Лондона. Твой отец срочно хочет видеть тебя.— Он в Скотленд-Ярде?— Да.— Интересно, зачем я понадобился ему? Он ничего не говорил?София отрицательно покачала головой. Взгляд ее был тревожен. Я притянул девушку к себе.— Не волнуйся, дорогая моя, — сказал я. — Я скоро вернусь.В кабинете отца царила какая-то напряженная атмосфера. Мой старик сидел за столом, главный инспектор Тавернер стоял у окна, опершись плечом о стену. В кресле посетителей сидел мистер Гэйтскилл, явно чем-то раздраженный.— ...Оскорбительное недоверие... — холодно говорил он.— Конечно, конечно — успокаивал его отец. — А, привет, Чарлз! Ты как раз вовремя. Тут обнаружились некоторые удивительные обстоятельства дела. — Беспрецедентный случай, — вставил мистер Гэйтскилл.Маленький поверенный был явно уязвлен чем-то до глубины души. За его спиной инспектор Тавернер ухмылялся мне.— Я расскажу, с вашего позволения? — сказал отец. — Мистер Гэйтскилл получил сегодня любопытную записку, Чарлз. От некоего мистера Агродополуса, владельца ресторана «Дельфос». Это глубокий старик, грек по национальности. Очень давно Аристид Леонидис выручил его — тогда еще молодого человека — из беды, и Агродополус навсегда сохранил чувство благодарности к другу юности и благодетелю. И похоже, Аристид безоговорочно доверял ему.— Никогда бы не поверил, что Леонидис так подозрителен и скрытен, — раздраженно заговорил мистер Гэйтскилл. — Конечно, он был в весьма преклонных годах...Практически на грани старческого слабоумия.— Видите ли, мистер Гэйтскилл, — мягко заметил отец, — когда человек очень стар, он часто уносится мыслями в свои молодые годы, к друзьям юности.— Но я вел дела Леонидиса больше сорока лет! — взвился поверенный. — Сорок три с половиной года, если уж быть точным.Тавернер снова ухмыльнулся.— А что, собственно, случилось? — поинтересовался я.Мистер Гэйтскилл открыл было рот, но отец опередил его:— В своей записке мистер Агродополус сообщал, что выполняет указания, данные его другом Аристидом Леонидисом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57