— А дедушка? — спросил я. — Ты любил его?Странное выражение скользнуло по лицу Юстаса.— Дедушка, — сказал он, — был абсолютно антисоциальным элементом!— В каком смысле?— Он думал только о своей выгоде. Лоуренс утверждает, это в корне неправильная позиция. И дедушка был очень большим индивидуалистом. Такие черты должны отмирать со временем, как вы считаете?— Что ж, — довольно резко сказал я, — он, собственно, и умер.— Не такая уж это трагедия, — заметил Юстас. — Не хочу показаться жестоким, но по-моему, в этом возрасте уже нельзя по-настоящему радоваться жизни.— И твой дед уже не радовался?— Естественно, нет. И в любом случае он умер вовремя. Он...Юстас смолк, увидев входящего в классную комнату Лоуренса.Мистер Браун принялся рыться в книгах на столе, но мне показалось, краешком глаза он наблюдает за мной.Наконец молодой человек взглянул на наручные часы и сказал:— Пожалуйста, будь здесь ровно в одиннадцать, Юстас. Мы очень много пропустили за последние несколько дней.— О кей, сэр.Юстас неторопливо направился к двери и вышел, что-то насвистывая. Лоуренс Браун метнул еще один настороженный взгляд в мою сторону и нервно облизал губы. Я был уверен — он вернулся в классную комнату с единственной целью поговорить со мной.Наконец после нескольких бессмысленных манипуляций, долженствующих изображать поиски нужной ему книги, Лоуренс заговорил:— Э-э... И насколько же они продвинулись в следствии?— Они?— Полицейские.Его ноздри задрожали. Мышь в ловушке, подумалось мне. Настоящая мышь в ловушке.— Они не поверяют мне свои секреты, — ответил я. — О! Мне показалось, помощник комиссара — ваш отец.— Так оно и есть, — подтвердил я. — Но естественно, он не разглашает служебной тайны.Я говорил намеренно напыщенным тоном.— Значит, вы не знаете, как... Что... Если... — его голос сорвался. — Они никого не собираются арестовывать?— Насколько мне известно, пока нет. Но повторяю, я не в курсе дела. «Напугай их», — говорил мне инспектор Тавернер. Что ж, Лоуренс Браун был явно напуган.Он, страшно нервничал, зачастил:— Вы не представляете себе, что это такое.. Это напряжение... Не знаешь, как... Я имею в виду, они просто приходят и уходят... Задают дурацкие вопросы, как будто не имеющие никакого отношения к делу...Молодой человек резко смолк. Я ждал. Он хочет поговорить — что ж, пусть говорит.— Вы здесь были в тот день, когда главный инспектор сделал то чудовищное предположение? Относительно меня и миссис Леонидис?.. Чудовищное предположение! И ведь ничего нельзя поделать. Нельзя... запретить людям строить догадки! И все это так несправедливо! Просто потому, что она... была гораздо моложе мужа... Это ужасная мысль, ужасная! Я чувствую... Не могу не чувствовать... Это организованный заговор!— Заговор? Интересно.Это было действительно интересно, хотя и не в том смысле, в каком понял молодой человек.— Эта семья, вы знаете... В семье мистера Леонидиса никогда не любили меня. Всегда меня чуждались. Я всегда ощущал их презрение.У Лоуренса затряслись руки.— Просто потому, что они всегда были богаты и могущественны. Они смотрели на меня свысока. Кто я для них? Всего лишь жалкий учителишка, человек, отказавшийся от воинской службы. Но у меня были на это веские основания! Были!Я промолчал.— Ладно, — взорвался Лоуренс. — Пусть я... испугался! Испугался — вдруг не потяну, вдруг в нужный момент не сумею заставить себя нажать спусковой крючок. Как можно быть уверенным, что убиваешь именно нациста, а не простого деревенского паренька, не имеющего никаких политических убеждений и просто призванного в армию? Я убежден: война — это зло и несправедливость. Твердо убежден.Я продолжал молчать. Молчание сейчас было уместней любых реплик, потому что Лоуренс Браун спорил с собой, раскрывая при этом скрытые доселе стороны своей души.— Все постоянно смеются надо мной. — Голос его задрожал. — У меня какая-то феноменальная способность всегда выглядеть смешным. Не то чтобы я трус, но я все время делаю все невпопад. Однажды я бросился в горящий дом спасать женщину, но сразу же заблудился в комнатах, потерял сознание от удушья, и пожарникам пришлось долго разыскивать меня. Я слышал потом, как они говорили: «И чего этот идиот полез не в свое дело?» Я вечный неудачник, и все вечно недовольны мной. Тот, кто убил мистера Леонидиса, подстроил все так, чтобы подозрение падало на меня. Убийца хотел погубить меня !— А что вы можете рассказать о миссис Леонидис? — спросил я.Лоуренс вспыхнул и стал чуть больше похож на человека и чуть меньше — на мышь.— Миссис Леонидис — это ангел, — сказал он. — Ангел. Ее нежность и доброта по отношению к старому мужу достойны восхищения. И подозревать ее в отравлении смешно, просто смешно! И как этот меднолобый инспектор не понимает этого!— Он настроен с некоторым предубеждением, — пояснил я, — из-за большого количества раскрытых дел об отравлениях пожилых мужей нежными молодыми женами.— Несносный болван! — сердито отрезал Лоуренс Браун.Он подошел к книжному шкафу и принялся рыться в нем. Решив, что у учителя мне больше ничего не удастся вытянуть, я медленно вышел из классной комнаты. Глава 17 Когда я шел по коридору, слева от меня неожиданно распахнулась дверь, и откуда-то сверху мне под ноги свалилась Джозефина.Она появилась так эффектно, как появляется дьявол в старомодном пантомиме. Лицо и руки были перепачканы пылью, с одного уха свешивалась густая длинная паутина.— Ты откуда, Джозефина?Я заглянул в открытую дверь. Несколько ступенек вели наверх, в прямоугольное чердачное помещение, в глубине которого маячило несколько больших котлов.— Из котельной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57