— Мама? Ну что ты, ничуть. Она не ощущает времени. Сейчас она читает новую пьесу Вейвасора Джонса под названием «Женщина располагает». Забавная вещица об убийстве… героиня — этакая Синяя Борода женского рода… на мой взгляд, чистейшей воды плагиат — списано с пьесы «Мышьяк и старинное кружево», но там есть заманчивая женская роль — роль женщины, у которой была мания становиться вдовой.Я не поддержал эту тему. Так мы сидели, делая вид, что читаем.Примерно в половине седьмого дверь отворилась и вошел Тавенер.Выражение его лица подготовило нас к тому, что он собирался сказать.София встала:— Что? — спросила она.— Боюсь, что принес вам плохие вести. Я поднял всех по тревоге и бросил на поиск машины. Какой-то автомобилист сообщил, что видел машину марки «Форд-10» с похожим номерным знаком, которая свернула с главного шоссе в районе Флэкспур-Хит и поехала по проселочной дороге.— Не по той ли дороге, которая ведет к Флэкспурскому карьеру?— Да, мисс Леонидис. — Немного помолчав, он продолжил: — Машину нашли в карьере. Обе пассажирки погибли. Пусть вам будет утешением, что смерть наступила мгновенно.— Джозефина! — В дверях стояла Магда. Голос ее перешел в вопль: — Джозефина! Моя малышка…София подошла к ней и обняла.Я вдруг вспомнил, что, когда Эдит де Хэвиленд вышла в холл, у нее в руке были написанные ею письма. Но когда она садилась в машину, писем у нее в руке уже не было.Вбежав в холл, я бросился к длинному дубовому комоду и обнаружил письма, незаметно засунутые за бронзовый кипятильник. Верхнее письмо было адресовано старшему инспектору Тавенеру.Тавенер вышел в холл за мной следом и стоял рядом. Я протянул ему письмо, и он вскрыл его. Стоя с ним рядом, я прочитал это краткое послание.Надеюсь, что это письмо будет прочитано после моей смерти. Не вдаваясь в подробности, я принимаю на себя всю ответственность за смерть своего деверя Аристида Леонидиса, а также Джанет Роув (нянюшки). Тем самым заявляю, что Бренда Леонидис и Лоренс Браун не виновны в убийстве Аристида Леонидиса. Доктор Майкл Чейвас, проживающий по адресу Харли-стрит, 783, подтвердил, что мне осталось бы прожить не более нескольких месяцев. Я предпочитаю уйти из жизни путем, который избрала, и избавить двух невиновных людей от такого тяжкого испытания, как обвинение в убийстве, которого они не совершали. Я нахожусь в здравом уме и полностью отвечаю за написанное.Эдит Эльфрида де Хэвиленд.Когда закончил читать письмо, я понял, что София тоже его прочитала, — не знаю, то ли с позволения Тавенера, то ли без разрешения.— Тетя Эдит… — прошептала София.Мне вспомнилось, как безжалостно Эдит де Хэвиленд втаптывала ползучий сорняк каблуком в землю. Я вспомнил также, что в самом начале у меня были подозрения в отношении Эдит де Хэвиленд, которые казались мне тогда такими нелепыми. Но зачем же…София высказала вслух мою мысль, прежде чем я сформулировал ее.— Но зачем же было убивать Джозефину? Зачем она взяла с собой Джозефину?— Зачем она вообще это сделала? — спросил я. — Чем был мотивирован ее поступок?Едва успев задать этот вопрос, я уже мог бы на него ответить, я понял правду. Совершенно ясно представил себе всю ситуацию. Вспомнив, что до сих пор держу в руке второе письмо, я взглянул на адрес и увидел там свое собственное имя.Конверт был потолще и потверже, чем первый. По-видимому, я понял, что именно содержится в конверте, еще до того, как его распечатал. Я вскрыл конверт, и оттуда выпала маленькая черная записная книжка. Я подобрал ее с пола… она раскрылась у меня в руке, и я увидел запись на первой странице…Как будто откуда-то издалека прозвучал голос Софии — отчетливый и сдержанный.— Мы все ошиблись, — сказала она. — Это сделала не Эдит.— Не Эдит, — эхом отозвался я.София подошла совсем близко ко мне и прошептала:— Это сделала Джозефина… ведь правда? Да, именно Джозефина.Мы вместе прочитали первую запись в записной книжке, сделанную неуверенными детскими каракулями:«Сегодня я убила дедушку». Глава 26 Впоследствии я не переставал удивляться тому, что был настолько слеп.С самого начала истина буквально лежала на поверхности. Джозефина, и только Джозефина, вписывалась в схему по всем параметрам. Ее тщеславие, ее неизменное самомнение, удовольствие, которое она испытывала от своих рассказов, ее излюбленное упоминание о том, как она умна и как глупа полиция.Я никогда не принимал ее в расчет, потому что она была ребенком. Но дети, случалось, совершали убийства, а данное конкретное убийство как раз и было в пределах возможностей ребенка. Ее дед сам указал способ… он практически дал ей в руки план. Все, что ей оставалось сделать, — это позаботиться о том, чтобы не оставить отпечатков пальцев, а самое поверхностное знакомство с детективной литературой могло подсказать ей, каким образом это сделать. Все остальное было просто-напросто «сборной солянкой» из разных прочитанных детективных романов. Записная книжка… выслеживание… ее мнимые подозрения, настойчивое упоминание о том, что она ничего не расскажет, пока у нее не будет полной уверенности…И наконец, покушение на собственную жизнь. Это был очень рискованный спектакль, если учесть, насколько велика была вероятность лишиться жизни.Но она, как это свойственно любому ребенку, даже не подумала о такой возможности. Она чувствовала себя героиней. А героини не погибают. Ведь там даже улика была — кусочки земли на сиденье старого стула в сарае.Никому другому, кроме Джозефины, не понадобилось бы взбираться на стул, чтобы водрузить мраморный брус на верхнюю планку двери. Очевидно, он попал в цель не с первой попытки (отсюда и вмятины в полу), и она терпеливо вскарабкивалась на стул снова и устанавливала его на место, прикасаясь к нему через свой шарф, чтобы не оставить отпечатков пальцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57