Вы хотите, чтобы его позвали сюда?— Нет... Мы сами пройдем к нему.Тавернер быстро вышел из гостиной. Мы с сержантом Лэмбом последовали за ним.— Нагнали вы на нее страху, сэр, — заметил сержант.Тавернер проворчал в ответ что-то неразборчивое. Мы поднялись по короткой лестнице и прошли по коридору в большую комнату, выходящую окнами в сад. Там за столом сидели молодой человек лет тридцати и красивый смуглый подросток.При нашем появлении они подняли головы. Брат Софии Юстас посмотрел на меня, Лоуренс же уставился отчаянным взглядом на главного инспектора Тавернера.Я никогда не видел, чтобы человек был настолько парализован страхом. Он встал, потом снова сел. И произнес голосом, срывающимся почти в визг:— О... Э-э... Доброе утро, инспектор.— Доброе утро, — резко ответил Тавернер. — Могу я побеседовать с вами?— Да, конечно. Большая честь для меня. По крайней мере...Юстас поднялся.— Вы хотите, чтобы я ушел, инспектор? — В его приятном голосе отчетливо слышались враждебные нотки.— Мы... Мы продолжим наши занятия позже, — сказал учитель.Юстас направился к двери деланно развязной походкой. Уже на самом выходе он поймал мой взгляд, ухмыльнулся и чиркнул себя большим пальцем по горлу. Потом вышел, захлопнув за собой дверь.— Итак, мистер Браун, — сказал Тавернер, — заключение экспертизы гласит, что смерть мистера Леонидиса наступила в результате отравления эзерином.— Я... Вы имеете в виду... Мистер Леонидис действительно был отравлен?.. Я надеялся...— Он был отравлен, — резко подтвердил Тавернер. — Кто-то налил эзерин в пузырек вместо инсулина.— Просто невозможно поверить... Это невероятно!— Вопрос в том, кому это было выгодно.— Никому! Совсем никому! — молодой человек возбужденно повысил голос.— Вы не хотите, чтобы при нашем разговоре присутствовал ваш адвокат? — осведомился Тавернер.— У меня нет адвоката. Мне не нужен никакой адвокат. Мне нечего скрывать... Нечего...— И вы понимаете, что все ваши показания будут записаны?— Я не виновен. Уверяю вас, я абсолютно невиновен.— Пока вас никто ни в чем не обвиняет. — Тавернер помолчал. — Миссис Леонидис значительно моложе своего покойного мужа, правда?— Я... Я полагаю, да... То есть, конечно, да.— Вероятно, порой она чувствовала себя одинокой? Лоуренс Браун не ответил. Он нервно облизал сухие губы.— Должно быть, ей приятно иметь в доме друга приблизительно ее возраста?— Я... Нет, вовсе нет... То есть я не знаю.— И возникшая между вами симпатия, пожалуй, совершенно естественна.Молодой человек горячо запротестовал:— Нет! Ничего подобного! Я понимаю, о чем вы думаете, но ничего этого не было! Миссис Леонидис всегда относилась ко мне с пониманием, и я питаю к ней огромное — огромное! уважение, но не более того... Не более того, уверяю вас. Это ужасное предположение! Ужасное! Я бы никогда никого не смог убить... Или подменить пузырьки с лекарствами... Или что-нибудь в этом роде. Я человек чувствительный и страшно нервный. Мне глубоко отвратительна даже мысль об убийстве... В призывной комиссии это поняли. Я по религиозным мотивам не могу убивать. Вместо службы в армии я работал в госпитале... Топил котлы... Ужасно тяжелая работа... У меня уже начинали сдавать силы, когда мне предложили заняться преподаванием. И я старался как мог, занимаясь с Юстасом и Джозефиной... Очень умный ребенок, но трудный. И все здесь были добры ко мне — и мистер Леонидис, и миссис Леонидис, и мисс де Хэвилэнд... И вот теперь произошла эта ужасная история... И вы подозреваете меня — меня! — в убийстве.Инспектор Тавернер помолчал, оценивающе рассматривая молодого человека.— Я не говорил ничего подобного, — заметил он.— Но вы так думаете! Я знаю, вы так думаете! Все так думают! Я... Я не могу продолжать разговор. Мне дурно.И он опрометью бросился из классной комнаты. Тавернер медленно повернул голову в мою сторону.— Ну, что ты о нем думаешь?— Он напуган до смерти.— Это ясно. Но похож ли он на убийцу?— По-моему, — подал голос сержант Лэмб, — у него никогда не хватило бы смелости совершить убийство.— У него никогда не хватило бы смелости размозжить кому-нибудь голову или продырявить грудь из пистолета, — согласился инспектор. — Но что требовалось от преступника в нашем случае? Только поманипулировать парой пузырьков... Просто помочь глубокому старику сравнительно безболезненно уйти из этого мира.— Практически эвтаназия, — заметил сержант.— И потом, спустя некоторое время, он может жениться на женщине, которая унаследовала сто тысяч фунтов, не подлежащих обложению налогом, и которая уже имеет в своем распоряжении такую же сумму. И вдобавок жемчуг, рубины и изумруды размером с куриное яйцо!.. Впрочем, ладно, — Тавернер вздохнул. — Все это одни догадки и предположения. Мне действительно удалось напугать его, но это ничего ровным счетом не доказывает. Он бы испугался точно так же и в случае полной своей невиновности. Не верится мне, что это его рук дело. Скорей всего, преступление совершила женщина — только какого черта она не выбросила пузырек с эзерином или хотя бы не сполоснула его?! — Инспектор повернулся к сержанту: — У слуг не удалось узнать ничего полезного?— Горничная говорит, что они нежничали друг с другом.— На чем она основывается?— На взглядах, которые Лоуренс посылал миссис Леонидис, когда та наливала ему кофе.— Серьезные доказательства для суда! Больше ничего?— Больше никто ничего не замечал.— Бьюсь об заклад, что они бы заметили, если бы было что замечать. Знаешь, я начинаю верить: между ними действительно ничего не было. — Тавернер взглянул на меня: — Вернись-ка в гостиную, поговори с Брендой. Мне интересно знать твое мнение о ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57