– крикнул один из матросов, он залез на линь футов на двадцать и, глядя в подзорную трубу, куда-то тыкал рукой. Луна, как бы раскаявшись, с неожиданной щедростью залила все своим светом. Выхватив подзорную трубу, Эли тоже увидел небольшую точку, лежащую на косе: Милли в белой рубашке и розовых панталонах.
– Это она! – вырвалось у него. – Спускайте лодку, живо! Она на мелководье, и сейчас будет прилив. Ну, поторапливайтесь, жалкие отродья, гнусные ваши хари, не видите, что ли, еще немного – и плакали наши денежки, выкуп мой к черту! Нет, мне бы только ее продать, я тут же смоюсь в Макао и заживу там как надо. Пошевеливайтесь!
А дельфин Джо, уроженец Лантау, увидев, что с «Ма Шан» спускают спасательную шлюпку, перевернулся на спину и стал барахтаться под луной, затем, играя в мелких волнах Южно-Китайского моря, он встал на хвост. Обернувшись к берегу, он улыбнулся своей дельфиньей улыбкой – это делают дельфины всех морей, когда им приходится выручать людей.
10
Милли открыла глаза навстречу солнечному свету. В ее ушах все громче и громче звучал голос Суиткорна, исполнявшего оперную арию: дискант в сочетании с гундосостью, свойственной кастрату. По мнению Эли, его пение способно было заставить любого смертного откинуть копыта, не говоря уже о тех, кто и так пребывал между жизнью и смертью. Милли в данный момент принадлежала к последней категории. Она из-под полуопущенных век осмотрела маленькую комнатушку.
– Вот и хорошо! – вскричал Суиткорн. – Вот мисси и проснулась, да? – Размахивая пухлыми ручками, покрытыми мукой, он заспешил к ней от плиты в крохотной кухне и склонился над ее кроватью. Ее губы шевелились, но слов не получалось.
Сознание постепенно возвращалось к ней, и комната приобретала четкие очертания. Через окно она видела в отдалении буйную зелень полей и голубую лазурь солнечного неба: до нее издали доносился слабый шум волн.
Улыбающееся лицо Суиткорна все еще склонялось над ней, и она опять попыталась что-то произнести, по ничего не получилось.
– Вы спрашиваете, где вы? – сказал он. – Вы здесь со мной, в безопасности, в старом форте Лантау. – Он в восторге поднял кулаки к потолку: – Я вас вытащил, вы не умрете!
– Л сколько я уже здесь лежу? – приподнялась она.
– Сколько? Может, две недели, а может, три. Уже с начала Третьей Луны вы лежите, как мертвая, а мистер Эли такой несчастный, у него нет денег.
– А что со мной случилось? – спросила Милли.
– Что-то с головой. Вы уплыли с джонки, это было очень глупо. И ничего не ели, а еще кто-то вас укусил. Вы так потели.
– У меня была лихорадка?
– Не знаю, а Эли идти наверх к буддистским монахам. Один большой такой монах дал ему лекарства. Я говорил, не надо его, девушки совсем не такие, как монахи, но Эли заставил вас глотать. Плохое лекарство. Из змеиного мочевого пузыря.
– О Господи, – простонала Милли.
Солнце ярко сияло. Потная от слабости, она мечтала о прохладных объятиях моря и не протестовала, когда китаец раздел и вымыл ее, деликатно прикрыв ее потайные места. Моя ее, он напевал ту же мелодию, что и раньше, тихо приговаривая:
– Не беспокойся, доченька. Дома в Кантоне у меня есть такая же дочка, как ты, и у тебя нет ничего такого, чего не было бы у нее. Так что закрой глазки и положись на Суиткорна.
– Знаете, – продолжал он тихо. – Вы очень странная леди. Пока вы болели, я сидел все время здесь, с вами рядом, ухаживал за вами, как мамочка, и наслушался очень забавных вещей. Иногда вы так кричали и вскакивали, но я вас держал, а вы все твердили одно и то же, одно и то же, – что придут большие лисицы и съедят вас. Что-то похожее на историю о Красной Шапочке, которую я рассказывал по-китайски своей дочери, когда она была еще ребенком. А вы знаете эту историю?
Милли молча кивнула.
А старик продолжал:
– Но ваша история о лисах совсем другая – она о всадниках, их много, и они преследуют одного. Вы даже иногда лаяли и по-собачьи скулили.
– Наверное, вам это поправилось, – горько заметила Милли.
– Нет-нет! Мне вас так жалко было. Я расстроился, плакал. Вы все повторяли, что у вас на лице кровь зверя, понимаете?
Милли кивнула.
– Расскажите Суиткорну об этом плохом сне, ладно? И тогда он уйдет.
– Это все так глупо.
– А знаете, у нас в Китае есть такая же история.
– О Красной Шапочке?
– Не только, и о лисах. Вы слышали о лисьих сказках?
– Нет.
Суиткорн воодушевился.
– О, лисий народ очень важный в Китае, понимаете? Наши дети ужасно боятся лис. Знаете, мисси, китайские дети так боятся лис, что покойный император построил один большой дом для лис в Заброшенном Городе в Пекине. О да! – Он тихо присвистнул, и голос его зазвучал еще тише. – Тогда все пекинские лисы пришли туда, поселились в этой Лисьей Башне и перестали красть маленьких детей ночью из кроваток, они крали их, чтобы съесть. Многие люди приходят к этой Лисьей Башне и оставляют еду для Короля Лис, чтобы он кормил своих лисьих колдуний. А у меня дома в Шанси есть алтарь всех лис, скитающихся по свету, и люди приходят помолиться за них. Знаете почему?
Милли покачала головой.
– Потому что если вы не помолитесь за души лис, то они войдут в тела людей, вышвырнут людские души и будут делать страшные вещи, а такие люди, как мы с вами, будут в этом виноваты. Понимаете?
– Конечно, но я в это не верю.
– А, мисси. Нужно быть умным китайцем, чтобы верить в такие вещи. Но я говорю правду, понимаете? Хотите, я вам докажу?
– Пожалуй нет. С меня уже довольно лис.
За открытым окном комнаты сверкало яркое полуденное солнце. Тупая головная боль – одно из проявлений малярии, и все эти кошмарные разговоры о лисах заставили Милли мечтать о спасительном обмороке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101