Однажды они попали сюда, когда пытались продать грабли, которые Неттлу удалось выклянчить в Ивигарте. Малышка Абигайль стучалась в двери. Один старик пустил их в свой сад. И пока тот торговался с отцом, Абигайль кругами бегала по двору и таращила глаза на пестрые цветы и свежую зеленую траву. После этого случая ей так хотелось заглянуть во все сады Лилля, но народ держал ворота накрепко запертыми. А Неттл тогда все-таки выручил восемь монет, был в хорошем настроении и посадил дочку на плечо, чтобы та могла заглянуть через высокие изгороди.
К юго-востоку от Лилля дорога резко поворачивала от Цепи дольмена и поднималась к Базарному мосту, где уже топали ногами и потирали обмерзшие руки торговцы, галдя в утреннем тумане.
– Уголь, масло, уголь, масло!
– Горячий хлеб, хлеб с фруктами!
– Силки, мышеловки, клетки!
Кое-какие слуги из Лилля ни свет ни заря шныряли по рынку, толпились вокруг телег, покупали, хохотали и торговались так, будто тратили собственные деньги.
Не было другой дороги, чтобы обойти рынок стороной, и господин Неттл опустил голову и ускорил шаг. Никто не обратил внимания на хмурого прохожего, пока тот не добрался до торговцев цветами на самом краю рынка.
– Эй вы, господин! – Продавец поднялся со стула и загородил дорогу господину Неттлу. – Букетик маргариток или маков не желаете? А белоцвет? Прямо из леса Шейл, только собрали, не больше двух пенни за связку. – У торговца была жиденькая грязного цвета бороденка, а в ухе – золотое кольцо, в которое вполне можно было просунуть палец.
– Не больше двух пенни, и полпенни за ветку лесных ягод из Хаюайна – посмотри только. – Бородатый втащил целый букет белых роз и бережно взял их на руки, словно младенца. – Розы из Лилля, настоящие садовые розы, шесть штук за пенни.
Господин Неттл уставился на золотую серьгу, а внимание торговца привлек сверток в руках незнакомца.
– Богатеи покупают их вдвое дороже. Землю все равно везут с плантации Гузхок, что в Клуне. Слушай, я тебе еще парочку сверху накину за ту же цену. – Он сунул букет в руки Неттла.
Цветы были уже не первой свежести. Лепестки завяли и съежились, а стебли потемнели.
– Здесь восемь за пенни, – настаивал продавец.
Неттл с силой оттолкнул букет, лепестки посыпались на землю.
– Эй!
– Они завяли. – Он поднял горсть розовых лепестков и швырнул в бородатого. – Умерли.
Над районом Бриджвью расстилалось совершенно белое небо. Дорога распадалась на дюжину длинных улочек. Путнику пришлось переходить от улицы к улице, сверяя таблички с названиями, чтобы не заблудиться. Улица Виктории, Сливовая улица, Серебряный рынок. На Розовой улице Неттл услышал шорох шагов и задрал голову. В вышине над крышами городских домов виднелись неровные силуэты мостов, построенных специально для знати. Сверху доносился приглушенный разговор: они собирались посмотреть на ангела, они устали и замерзли, а если этот жуткий туман не рассеется, то и вовсе ничего не будет видно. Господин Неттл наконец дошел до конца улицы и спустился на четыре ступени в затопленный белой дымкой двор, выходящий к самому краю пропасти. Он остановился.
На фоне густого утреннего тумана проступали очертания моста. Металлические арки и столбы вздымались в небо, и вся конструкция напоминала скелет громадного зверя. Выстроившиеся в длинный ряд от начала моста до самых ступеней храма газовые фонари лихорадочно горели, освещая бледно-желтым светом тяжелые дубовые балки. На мосту лежали мертвые. Шесть или семь, насколько можно было разглядеть. Так мало? У Неттла скрутило желудок. Он поднес руку ко рту и вспомнил, что выбросил бутылку. Белые силуэты саванов на мгновение привлекли взгляд путника. Почему их сегодня так мало?
Стены храма Ульсиса поднимались в небо, словно черные скалы. У ворот в храм резкие очертания каменной кладки проступали еще выразительнее в неровном свете фонарей, постепенно смягчаясь и тая в тумане. Казалось, стена простирается бесконечно ввысь и вширь. Господин Неттл отлично знал, как велико здание. В ясные дни даже из района Лиги можно было разглядеть ощетинившиеся шпили. Они были невероятно огромны: протяни руку – и схватишься за них. Но так близко Неттл подходил к храму лишь однажды, двадцать три года назад. В тот день на мосту лежало тринадцать умерших. Четырнадцатой была его жена. Абигайль осталась спать в своей крошечной колыбельке, а он отнес Маргарет сюда. До наступления Ночи Шрамов тогда оставалась неделя, и стража не была особенно строгой: они вообще не разворачивали саванов. Впрочем, в тот день ему нечего было скрывать.
Двор лежал в глухом безмолвии, будто наслаждаясь спокойствием перед тем, как разразится оглушительный перезвон колоколов. Тишина пробирала до самых костей. Ледяное лезвие тяжелого разделочного ножа впилось в бедро.
Неттл крепко прижал к себе дочь. Быстро закрыл капюшоном лицо, ступил на мост и с громким стуком подбитых гвоздями каблуков направился в сторону храма.
Скорбящие столпились на мосту: одни стояли в тишине, другие перешептывались, разбившись на маленькие группы. Трепещущие на ветру сутаны расступились дать дорогу пришельцу: одежды из шелка и бархата, великолепно скроенные, тщательно уложенные в складки, которые трепетали на ветру, словно рябь на водной глади; и наряды попроще, но все непременно черного цвета. Большинство отвернулись при виде незнакомца, другие в знак приветствия склонили закрытые капюшонами головы. Вероятно, они сами пришли из Рабочего лабиринта. Не обращая ни на кого внимания, Неттл протиснулся сквозь толпу к воротам храма. Казалось, сердце сейчас пробьет ему ребра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144