Сделай мне одолжение, забери чертову штуковину с глаз моих, пока не пришли святоши и не обложили ее налогом.
Господин Неттл все еще колебался.
– Неудачники вроде нас должны помогать друг другу. А кто еще нам поможет? – заметил кузнец.
В конце концов пришелец качнул головой в знак согласия.
– Вот и славно. – Кузнец показал гостю, как натянуть тетиву и зарядить стрелу. – Только помни, что у тебя всего три стрелы. Больше нет. Предположим, ты захочешь сбить кого-нибудь высоко в небе. Тебе понадобится очень много удачи, ежели ты, конечно, не самый меткий стрелок в Дипгейте.
Господин Неттл не только не стрелял из арбалета, он и в руках-то его никогда раньше не держал. Везения на его долю тоже много никогда не выпадало. Но теперь появился хотя бы маленький шанс за все рассчитаться, и он снова ощутил прилив сил. До заката он заплатит долг и рассчитается с кузнецом, а когда наступит ночь – заберет у ангела то, что причитается ему. Неттл поднял арбалет на уровень глаз и прищурился в прицел: крылья выросли у его собственной тени на стене.
– Как тебя зовут? – спросил кузнец. – Смит, – таинственно улыбаясь, сказал гость.
5. Призраки, яды и пирожки
Пресвитер Уиллард Сайпс наблюдал за движениями призраков и вносил в журнал соответствующие записи. Чтобы было удобнее наблюдать за пропастью под храмом, в обсерватории погасили лампы, и всего несколько свечей мерцали в, хрустальных колбах. Очертания черной рясы растворялись во мраке залы. Над столом призрачно витало лицо пресвитера, такое же растрескавшееся и желтое, как пергамент, на котором он делал заметки. Кривые иссохшие пальцы сжимали перо.
Помощник Фогвилл Крам молча наблюдал за тем, как лицо пресвитера медленно опускается все ниже и ниже, иногда замирая на короткое мгновение. Старческий череп был сплошь усеян пятнышками, а кожа свисала складками, как растопленный воск с догоревшей свечи. Старый священник потянулся обмакнуть перо в чернила, потом сфокусировал маленькие уставшие глаза на пергаменте и снова принялся царапать слова в своем журнале.
Сайпс опустил перо и со скрипом пододвинул стул поближе к телескопу, чтобы вновь заглянуть в чернеющую бездну. На какое-то мгновение Фогвилла посетила грешная мысль, что скрипит вовсе не мебель, а старые кости.
Громадный телескоп занимал практически все пространство обсерватории. Когда Сайпс начал вращать ручку, блестящая машина стала поворачиваться словно механизм огромных часов. Колеса и шестерни с треском и скрежетом крутились во всевозможных направлениях и с разной скоростью. Отражения свечей вспыхивали на отполированных подвижных деталях механизма, и вся машина казалась отлитой из золота.
Кругленький, невысокий Фогвилл в невероятной красоты церемониальной сутане стоял перед своим учителем. Лысая макушка поблескивала в темноте, а толстое лицо было напудрено его любимым маковым тальком из Клуна. Драгоценные камни мерцали на пухлых пальцах: большие рубины, обрамленные золотом, морской камень в серебряных кольцах и песчаный янтарь под цвет его собственных глаз.
– Ярко ли светятся души сегодня утром? – поинтересовался Фогвилл.
Пресвитер прищурился в глазок.
– Несколько дней совсем ничего не видно. Наверное, зрение у меня уже не то.
– Возможно, мертвые стали менее беспокойны.
Сайпс выпрямился и уселся поглубже на стуле. Вид у него был такой изможденный, будто он всю ночь просидел, сгорбившись над телескопом.
– Или более осторожны. – Пресвитер записал что-то в журнал и захлопнул книгу. В воздух взметнулось облако пыли.
– Вы хотели меня видеть, – напомнил Фогвилл.
– Не думаю. – Сайпс со скрипом повернулся на стуле.
Фогвилл почесал подбородок, пытаясь угадать, шутка ли это. Из рукава сутаны он извлек свиток.
– Я получил послание.
– Ах да, – раздраженно отозвался Сайпс. – Все готово к церемонии Прощания?
Фогвилл скрутил свиток и снова спрятал его в рукав.
– Приготовления практически завершены. Алтарь вычистили и освятили. Я распорядился принести новые свечи…
– Ароматические?
Помощник хотел было изобразить на своем лице недовольство, но вовремя одумался.
– Понятно, – сказал пресвитер. – Сколько я должен это терпеть? Воняет, как в борделе.
– Аромат помогает скрыть запах сырости.
– Несомненно. – Старик сгорбился и фыркнул.
Фогвилл осторожно отступил на шаг назад, сохранив спокойное выражение лица. Он заметил, что в обсерватории тоже как-то странно пахнет, и бросил взгляд на камин. Очаг был забит тлевшими пергаментами, голубой дым обвивал исписанные чернилами страницы.
– Поэзия, – пояснил пресвитер, уловив взгляд помощника. – Этот вклад в Кодекс сделали мясники с Яблочного перекрестка: сто способов освежевать кошку.
– Что-то юмористическое? – спросил Фогвилл. – Многовато для поэзии.
– Только не для кошки, – проворчал старик. – Когда же Господь запретит простолюдинам учиться писать? – Покачав головой, он откинулся на стуле, который заскрипел так же уныло, как и дряхлые кости. – Как там Дилл?
– На пути к Клетке Душ.
– Думаешь, он готов?
Фогвилл пожал плечами.
– Гм… – Губы пресвитера вздрогнули. – Сколько уже пареньку? Десять?
– Шестнадцать, – поправил Фогвилл.
Что старику, конечно же, хорошо известно. Дилл на год старше того возраста, когда Кодекс предписывал ему вступить в должность хранителя душ, и народ знал об этом. После смерти Гейна исполнять обязанности ангела был призван Борлок. И хотя он отлично знал свое дело, его присутствие мало вдохновляло верующих. Дилл был больше чем просто слуга Церкви, больше чем просто символ. Он был звеном, связывающим настоящее и прошлое, уходящим к моменту основания Церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144