Хорошо, значит, девчонка уже проснулась. Наверное, не мешало бы угостить ее кофе и немного успокоить, но кофе может нарушить действие седативного препарата, который он собирался на ней опробовать. Девон вздохнул. Может быть, просто поговорить с ней понежнее, попытаться облегчить ее боль. Это будет не так легко: боль становится все сильнее. Бедняжка отчаянно пытается сопротивляться.
Но жизнь, в конце концов, есть лишь череда попыток.
6. Церемония Прощания
Аромат липовой смолы распространился по коридорам, но приторно-сладкая завеса не могла скрыть векового запаха сырости и гнили. С высоты сводчатого потолка спускались на цепях кованые люстры. В глубине мраморного пола мерцали мириады крошечных огоньков, однако свет бесчисленных факелов и свеч растворялся в темноте необъятного пространства.
Дилл стоял перед самой сокровенной дверью длинного коридора, дверью, ведущей к алтарю. Больше всего на свете он хотел, чтобы сюда пробился хоть тоненький лучик дневного света. Краем глаза ангел заметил, как тени подкрадываются со всех сторон. Но стоило только повернуться, и бестелесные враги растворялись в мрачном свете.
Что-то скрипнуло над головой: наверное, заблудившийся в переходах храма ветер качнул одну из люстр.
Дилл не решался поднять глаза. Ему казалось, что наверху, под потолком, обитают чудовища куда страшнее, чем тени, что окружили его. Вместо этого он уставился на двери конюшни.
Мальчика охватило тревожное нетерпение: он и ждал, и боялся того момента, когда тяжелые двери отворятся. За конюшнями смотрел Борлок.
Когда наверху что-то снова скрипнуло, Дилл поднял голову.
На высоких колоннах были подвешены, словно отвратительные марионетки, останки Девяноста Девяти. Цепи поддерживали руки скелетов и распростертые ободранные крылья. Некоторые из них еще щеголяли остатками доспехов или выглядывали из-за искореженных щитов, но все до одного держали в руках оружие: мечи, копья, секиры и пики покрылись ржавчиной и заросли плесенью.
Дилл перенес вес на другую ногу. В мундире было неудобно и трудно дышать, а рукоятка меча уперлась прямо в бок. Мальчик пытался отвлечься, рассматривая свои ладони, изучая мраморный пол, расстегивая и застегивая пуговицы, поправляя воротник, но взгляд снова и снова возвращался к сводам высокого потолка.
Гейн рассказывал ему столько историй об этом месте: зимой, когда настоящие бури гуляли по коридорам храма, мощи начинали яростно звенеть цепями, подыгрывая завываниям ветра. Дилл всматривался в ряды скелетов, и ему казалось, что отец должен быть где-то там, с ними, но под потолком висели ровно девяносто девять скелетов, смотрящих в пустоту и собирающих пыль.
Замок забряцал, и двери конюшни распахнулись. Свет факелов бросился в коридор, неся за собой запах лошадей и сена. Борлок вывел из конюшни двух высоченных кобыл. По мраморному полу загрохотали деревянные колеса, и из конюшни выкатилась клетка для душ.
Махина из железа и выкрашенных дегтем досок была специально освящена, чтобы гарантировать безопасность душ, переданных под защиту Церкви, вплоть до того момента, как им будет открыта дорога в бездну. Сейчас клетка пустовала, но она была достаточна велика и прочна, чтобы вместить до пятидесяти человек. Опасно оставлять неосвященную кровь в мертвом теле. Когда двери ада раскрываются, чтобы забрать такую кровь в свои недра, что угодно способно вырваться из Айрил наружу.
С нелепой аккуратностью Борлок вел пару лошадей по отполированному мраморному полу. Из-под капюшона можно было рассмотреть только нижнюю половину лица: на губах застыла недовольная ухмылка, а подбородок торчал словно острый костяной отросток. Тело священника двигалось и переваливалось под сутаной, будто у него было не меньше трех пар рук и ног. Поравнявшись с Диплом, Борлок остановился, придержав поводья грязными пожелтевшими руками.
Глаза у него, наверное, такие же желтые, подумал Дилл и выдавил из себя:
– Славные лошадки.
Кобыла обнажила зубы и фыркнула. Черные шкуры животных блестели не меньше, чем оружие стражников.
– Пять лет, – проворчал в ответ Борлок, – я вожу эту телегу вместо тебя. И пяти лет не прошло, как пресвитер наконец-то сообразил вытянуть тебя из твоей башни и заставить честно потрудиться. Думаешь, у меня дел больше не было, кроме как выходить к этим проклятым ублюдкам и терпеть их презрение и вечное недовольство?
– Я благодарен вам, – промямлил Дилл.
– Только не начинай, – ответил Борлок и ткнул пальцем в дверь, ведущую к алтарю. – Марк Хейл с сестрой уже там. Сын и дочь покойного генерала.
Дилл вскарабкался на сиденье перед клеткой. Оно было, Куда выше, чем казалось с земли, и Борлоку пришлось подбросить поводья, чтобы мальчик смог их ухватить. Лошади застоялись и начали мотать головами и размахивать длинными хвостами.
– Крылья, – напомнил Борлок.
Дилл расправил крылья.
Лошади резко тронулись, и ангел чуть было не завалился назад, прямо на прутья. Дилл изо всех сил натянул поводья, но животные не обратили на него никакого внимания, и повозка покатилась вперед, набирая скорость.
– Я слежу за тобой! – прокричал вслед Борлок.
Копыта стучали, и телега ехала с опасной скоростью под неусыпным взором истлевших ангелов. Ржавчина сожрала имена на табличках под ногами скелетов, но Дилл еще помнил некоторых с тех пор, как был здесь в тот единственный раз.
Ему исполнилось одиннадцать лет, когда отец привел его в этот мрачный коридор и приказал распахнуть двери храма, чтобы впустить хоть немного солнечного света. Дилл остался наедине с листом пергамента и скелетами, которые он должен был нарисовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144