Отравитель пнул толстого дикаря, который вздрогнул спросонья и вытер с бороды слюни.
– Вы должны за ними следить.
– Бара сахбел! – выкрикнул дикарь. – Плевать мне на твои приказы. – Он с трудом поднялся, пыхтя и сопя. – Ты не войдешь к пленникам без шамана.
– Отлично. Приведи его.
Стражник хотел было поспорить, но потом проворчал что-то на непонятном диалекте и, полусонный, поплелся прочь. Не теряя времени, Девон проскользнул в каюту.
От запаха даже глаза заслезились. Обнаженная фигура пресвитера с закрытыми глазами свернулась калачиком в дальнем углу. Обломки трости валялись тут же на полу. Казалось, что лишенная мышц и плоти кожа, словно тряпка, повисла на скелете. Синяки покрывали каждый дюйм его тела. Но Девон заметил, как слабо поднялась и опустилась грудь, как вздрогнули вымазанные в чернилах пальцы. Старик все еще жив.
– Скоро тронемся в путь, – сказал Девон, усевшись на перевернутую корзину рядом с Сайпсом.
Пресвитер не шевельнулся.
– Надежды на спасение больше нет, Сайпс. Больше нет надобности скрывать правду. – Отравитель замолчал, а потом проговорил шепотом: – Твой бог задумал восстание, правильно? Но Ульсис немного отличается от того, во что ваша Церковь заставляла нас всех верить. Потому-то ты так и боишься.
– Я хотел защитить их, – ответил старик слабым голосом. – Я хотел освободить Дипгейт от цепей.
– Единственный способ – это перерезать их.
– Нет. Неправда, Девон. Даже в скованном цепями городе жизнь процветает. Как ты этого не видишь?
Девон вздохнул.
– Когда-то я уже говорил, что я – единственный живой человек во всем Дипгейте. Я хотел сказать, что все остальные живут и кормятся только для того, чтобы отдать свою кровь ненасытной бездне. Это не жизнь. Это голод, такой же бездумный, как яд или болезнь. Но я ошибался, считая себя единственным. Ты и я словно вершины двух пирамид, Сайпс. Религии и науки. Под нами нет ничего, кроме щелкающих ртов. В тебе тоже есть жизнь, старик.
– Не могу принять такой комплимент. Ты слишком высокомерен. К тому же безумен.
Девон улыбнулся.
– Как я могу облегчить твои страдания?
– Никак. Боль – слишком малая расплата зато, что я сделал. Если я умру, и то будет хоть какое-то утешение.
– Мученичество, Сайпс, тебе не к лицу.
– Если я и мученик, то это заслуга моей совести, а не моего бога.
– Не вижу разницы.
На некоторое время в камере установилась тишина, которую нарушил Девон.
– Расскажи мне про Ульсиса. Кто он на самом деле?
– Он сын Айен! Бог! – Кашель прервал речь старика.
– Хорошо. – Девон поднял руку. – Давай не будем спорить по вопросам семантики. Мне порой кажется, что мы с тобой смотрим на одни и те же вещи с разных сторон подзорной трубы. Наше восприятие разнится, но сам предмет никогда не меняется.
Сайпс хрипло втянул воздух.
– Ульсис, – ответил он, – пожирает души мертвых и оставляет их пустыми. Самые счастливые остаются сосудами для воли бога. Они существуют, пока существует бог, как… как ходячие обескровленные. Остальных ждет еще более незавидная доля. – Сайпс поморщился. – Лучше бродить по Лабиринту, лишиться всего, что делает нас людьми.
– Это, – улыбаясь, заметил Девон, – зависит от того, силу какого бога будет питать твоя душа.
Пресвитер усмехнулся.
– Даже сам Ульсис не сравнится с тобой в высокомерии. Думаешь, тринадцать душ сделают тебя равным богу?
– Я нахожу подобное сравнение уничижительным. Ульсис, в конце концов, паразит.
– После первой священной войны его армия возросла до таких размеров, что больше не могла себя поддерживать. Мертвые начали разлагаться. Больше нельзя было увеличивать армию и продолжать… кормить воинов. И с тех пор бог устроил пиршество для своего воинства. В течение трех тысячелетий Бог Цепей выжидал, накапливая силы, крадя души. А рабы его питались остатками. – Старик покачал головой. – Теперь они идут, они уничтожат наш мир, чтобы утолить голод хозяина. Нас всех ждет забвение. Если ты обрушишь город в пропасть, ты только поможешь ему.
Неожиданно старик весь сжался, его тело забилось в конвульсиях. Тощие конечности свело, его всего начало трясти от мокрого кашля.
Девон подошел и взял старика за плечи. Через некоторое время приступ прекратился. Отравитель вытащил из кармана платок и всунул Сайпсу в руку. Старик схватился за тряпку, как тонущий хватается за спасательный круг.
Девону вдруг стало жаль старого пресвитера. Его вера, как и вера всех его предшественников, начиналась на дне бездны. Отравителю искренне хотелось, чтобы старик дожил до того момента, когда город падет. Только тогда он сможет осознать правду. Мертвые не могут ходить. На дне пропасти нет никакой армии.
– Я забираю тебя отсюда, – сказал Девон.
– Нет, – прохрипел Сайпс. – Мне теперь все равно. Лучше помоги стражнику. Избавь его от боли.
Девон совершенно забыл про Ангуса.
– Он еще жив?
Сайпс кивнул.
– Они говорят, он сошел с ума. Словно бешеный пес, грызет и царапает сам себя. Его пришлось связать.
– Ты!
Девон обернулся – перед ним в дверном проеме стоял Батаба.
– Что ты здесь делаешь?
– Допрашиваю пленника.
– Ты сам пленник. – Косточки в длинной косматой бороде застучали, глаз хмуро посмотрел на отравителя. – Что ты ему говорил?
– Мы беседовали о вере – в этом вопросе наши взгляды расходятся.
Шаман пришел в ярость от подобной наглости.
– Оставь священника в покое и иди за мной.

* * *
Люк открылся, и в глаза ударил ослепительный свет. Белая винтовая лестница уходила прямо к солнцу. Далеко внизу кипело под палящим небом море песка.
– Наверх! – скомандовал шаман.
Девон начал карабкаться по лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144