Команда рабочих готовилась приступить к разгрузке оборудования. Внешне все это смахивало на сущий хаос, однако все работы по эвакуации проходили по единому плану. Место расположения завода было отмечено заранее, навесы были уже построены, сооружены фундаменты для тяжелого оборудования, и несколько тысяч русских беженцев с топорами в руках возводили бараки и домики. В первые же дни эвакуации доктор Вайс выслал вперед свою команду, чтобы обеспечить прокладку акведуков из терракотовых труб, которые должны были подавать чистую воду для приготовления пищи и купания. К вечеру вновь прибывших уже надо было разместить в бараках, чтобы утром они приступили к работе. Все, кроме двух отрядов по пятьдесят человек с особой платформы, загруженной токарными станками.
Чак прошел вдоль состава и отыскал директора завода в чине лейтенанта, который также должен был командовать этими людьми и в случае начала военных действий, — тогда они наденут военную форму и составят 16-й Суздальский полк 1-го корпуса.
Чак отдал честь и безо всяких предисловий протянул офицеру приказ. Бывший крестьянин, стремительно продвинувшийся по служебной лестнице, с трудом разбирал написанное.
Там просто указано, что я забираю отряды «А» и «Б» вместе с токарным оборудованием для особых целей.
— Но...
— Петя, приказ секретный, так что проследи за его выполнением, и не будем это обсуждать.
Офицер внимательно посмотрел на Чака, потом неуверенно кивнул и, тяжело вздохнув, повернулся отдать соответствующие распоряжения. Чак подозвал бригадира путейцев, показал, какие вагоны надо отцепить, и торопливо объяснил, что локомотив отправляется в путь, чтобы доставить к месту назначения особые вагоны.
Озадачив путевого мастера, Чак облегченно вздохнул. Затем отыскал пустой вагон на запасном пути, забрался внутрь и присел отдохнуть. Несмотря на прохладный день, на лице Фергюсона выступил обильный пот. Умение вести хитроумные переговоры не было его сильной чертой. Он видел, во что превратилась жизнь Винсента Готорна; негромко рассмеявшись, Чак припомнил, как генерал, тремя годами моложе его самого, сумел при помощи шантажа заставить его поставить боеприпасы для целой дивизии.
Как же его угораздило влезть в это дело? На протяжении последних полутора месяцев Чак преспокойно подворовывал понемногу то тут, то там и забирал себе сотни искусных мастеров, переезжающих по железной дороге. Он всегда старался, чтобы в общей суматохе эти потери были незаметны. Но если бы кто-то попытался разобраться в этом деле, то его быстро вычислили бы.
«Проклятая жизнь, — подумал Чак, вытирая капли пота со лба. — Мне приходится обкрадывать ту систему, которую я сам же помогал создавать. Что будет, если меня поймают? Трудно представить». Чак слишком уважал Эндрю Кина и меньше всего хотел бы вызвать его гнев, исповедуясь во всех своих грехах. Неужели ему грозило увольнение? Вряд ли. Это было бы все равно как если бы военное министерство на Земле прогнало ко всем чертям Германа Гаупта, Эриксона или Спенсера. Правда, кое-кому время от времени приходилось подать в отставку. В случае огласки всем планам Чака грозил полный провал. Он старался не думать об этом.
— Не хочешь ли горячего супа?
Чак вздрогнул и поднял голову, пытаясь понять римский диалект, лишь отдаленно напоминавший его школьную латынь. Перед ним предстала Оливия. Чак в замешательстве уставился на нее, не веря глазам. Вопреки прохладной погоде, после работы на жаркой кухне белая льняная одежда девушки стала влажной от пота и прилипла к телу, соблазнительно обрисовывая все изгибы ее привлекательной фигуры. Восторженному взгляду Фергюсона Оливия казалась почти обнаженной. К тому же Чак понял, что под тонкой тканью действительно ничего не было. Это видение было слишком ярким, и Чаку пришлось опустить взгляд, чтобы девушка не смогла прочитать его мысли. Ты не голоден?
— Да-да, конечно голоден. — Чак понял, что молчание слишком затянулось.
Он покраснел и поспешно спрыгнул на землю, чтобы принять из рук Оливии деревянную миску с супом и ломоть свежего хлеба.
— Садись и поешь.
Не дожидаясь приглашения, Оливия забралась в вагон и жестом пригласила Чака последовать ее примеру. Он протянул ей суп и хлеб, тоже забрался в вагон и снова взял у нее еду. Едва он сделал несколько глотков, как почувствовал, что его желудок болезненно сжался. Чак уже много дней питался всухомятку.
— Продолжай, я знаю, что ты проголодался, — сказала Оливия, махнув рукой в знак пренебрежения к хорошим манерам.
Чак ощутил, как обжигающая жидкость согревает его внутренности. Он со вздохом опустил миску, раскрошил в нее хлеб и размял кусочки картофеля, остановившись лишь на секунду, чтобы выразить свое восхищение улыбающейся девушке.
— Я очень беспокоилась о тебе, — наконец произнесла она.
Его сердце снова сбилось с ритма. Они встречались один-единственный раз, и Чак решил, что Оливия сразу же забыла об этом. Ты меня не забыла? — спросил он, не вполне уверенный в своей латыни.
— Конечно нет, Чак Эргюсин.
Щеки Оливии порозовели от смущения, Черт бы побрал этот язык, подумал Фергюсон, не зная, что сказать. Даже на родине он был не силен в разговорах с девушками. Никогда еще ему не попадалась женщина, способная хотя бы в течение пяти минут разделить его восторг перед механизмами и выслушать его объяснения. Он всегда считал, что таких просто не существует.
— Мне нравятся машины, которые ты строишь, — произнесла Оливия на этот раз по-русски, медленно подбирая каждое слово. — Они удивительны. Они помогают облегчить труд людям вроде моего отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129