Артиллерист запрокинул голову и набрал в рот воды. Некоторое время он не мог сделать ни глотка, настолько его горло сжалось от пороховой копоти и пыли.
— Слава Богу, — воскликнул он, чувствуя, что сможет пережить по крайней мере еще один день.
Тамука, онемев от ярости, мерил шагами площадку на вершине холма. После поражения у Орки, уже на протяжении целого оборота, не было ни одного случая, чтобы наступление мерков потерпело неудачу. Из-за клубов дыма и пыли противоположный берег невозможно было рассмотреть. Но и так ясно, что атака захлебнулась. Мимо него в тыл шел постоянный поток воинов, большинство из них были ранены, все подразделения смешались. Никаких победных кличей, никакой похвальбы своими подвигами.
Невероятно, но это была правда.
— А ты думал, будет легко?
Тамука обернулся и увидел Музту, глядящего на него с почти насмешливой улыбкой на лице.
— Однажды я сделал такую же ошибку, как и ты. Мы столкнулись с ними у брода, и я увидел реку, запруженную телами моих воинов, так же как и эта река сейчас.
Музта показал на Сангрос. Оба берега были густо усеяны телами убитых, а вода далеко вниз по течению стала розовой от крови.
— Тогда я потерял своего младшего сына, — продолжал Музта.
Тамука не отвечал, его по-прежнему душил гнев.
— А ты осмеливался насмехаться надо мной и моим народом все эти три года, как будто у нас не хватило сил и ума, чтобы победить. Что ж, теперь твоя очередь смотреть в лицо поражению.
Тамука выхватил меч, в какой-то момент он был готов сокрушить Музту. Но остановился. «Нет, надо придерживаться плана», — решил он и вложил меч в ножны.
— Я зол, — почти миролюбиво произнес он. — Но не на тебя.
Музта улыбнулся.
— Сколько воинов ты потерял?
— В сражении участвовали десять уменов. Все они разбиты, многие погибли или ранены.
— Остановись на сегодня, — посоветовал Музта. — Поле боя загромождают трупы, отступающие воины не дают возможности ввести в бой свежие силы. У вас не хватает воды, при такой жаре многие мерки теряют сознание от жажды.
Тамука взглянул на красный диск солнца, повисший над самым горизонтом. Он не нуждался в советах тугарина. Потери уже превысили все ожидания. Тамука рассчитывал на панику в рядах скота после прорыва. Но они ликвидировали брешь, и этот факт не переставал его удивлять. Мужество скота было достойно лучших воинов орды. До сих пор мерки сражались только верхом, продвигаясь по степи на десятки лиг за день. Необходимость воевать пешими дезорганизовала их.
— Я потерял немало, но и они тоже. У меня в запасе двадцать свежих уменов, а скот, без сомнения, использовал все свои резервы. Завтра увидим.
Музта улыбнулся в знак согласия.
— И ты, кар-карт Музта, возглавишь одну из атак. Любопытно будет посмотреть на встречу тугар с давнишними врагами. Может быть, на этот раз тебе повезет больше.
— Я надеялся, что ты доверишь мне это, — ответил Музта и ускакал прочь.
Он оказался в том месте, которого так боялся. Военный госпиталь. Длинные ряды забитых до отказа палаток. Воздух наполнен криками боли я ужаса перед предстоящими операциями.
Чак Фергюсон пробирался между рядами коек, вглядываясь в лица пациентов.
Это не здесь.
Он вышел из-под навеса. В тени рядами лежали тела умерших, они даже не были накрыты. Команда санитаров укладывала тела на открытые платформы для вывоза к месту погребения. Чак уже собрался подойти поближе и поискать там.
— Чак?
Он обернулся. Позади стояла Кэтлин. Ее белый халат, забрызганный кровью, распространял запах лекарств и спирта.
— Что ты здесь делаешь?
— Я ищу...
Он не осмеливался произнести имя, опасаясь услышать самое худшее.
После взрыва на пороховом заводе Чак отправил Оливию на поезде в госпиталь вместе с другими пострадавшими от пожара. Тогда девушка даже не знала о его присутствии; она была без сознания, лицо и волосы обгорели, раны кровоточили. Чак рвался уехать вместе с ней в госпиталь, но Теодор чуть ли не силой удержал его, на фабрике было слишком много работы.
Только к полуночи Чак решил наплевать на все свои обязанности и выяснить правду.
— А она...
— Она жива, — тихо промолвила Кэтлин. — Пойдем, я тебя к ней провожу.
Чак хотел поблагодарить Кэтлин, но слова застряли в горле, а плечи мелко задрожали от облегчения. Кэтлин успокаивающе похлопала его по плечу и повела по территории госпиталя.
То. что ему пришлось увидеть, превосходило всякие представления о преисподней. Все виды ран, которые можно было вообразить, и даже те, о возможности которых он и не догадывался, предстали перед Чаком. В стороне, в отдельной палатке, он увидел Эмила, склонившегося над операционным столом. Помощник держал над ним горящий фонарь, Эмил сетовал на недостаток освещения, не переставая зашивать раны на руках и ногах. Его пальцы ритмично двигались вверх и вниз, перед доктором лежал целый ряд раненых солдат.
— Милостивый Бог, — прошептал Чак и посмотрел на Кэтлин. — Так вот чем вам приходится заниматься.
Кэтлин кивнула. Ей хотелось разрыдаться, дать выход накопившемуся напряжению и отчаянию. Во время последней операции ей пришлось ампутировать обе ноги римскому юноше, несмотря на все его мольбы не делать этого.
Она привела Чака к следующей палатке, в которой находились женщины; почти все они пострадали от пожара на фабрике.
— Она лежит в дальнем конце, — прошептала Кэтлин. — Я сама о ней позаботилась.
Кэтлин легонько прикоснулась губами к его лбу, помедлила немного, но все же решила предупредить Чака.
— Она в плохом состоянии, обгорело больше двадцати процентов тела; кроме того, после контузии она ничего не слышит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129