Среди наблюдавших за испытаниями членов комиссии не было равнодушных. А
строгое лицо полковника Спирина выражало решительное одобрение. Ему бы
ла хорошо знакома не раз возникавшая критическая ситуация, когда требов
алось срочно подготовить фронту десантную часть, а самолетов не хватало
. Аэростаты Ц это находка!
Между тем погода стала резко портиться. Облака, отяжелев, пошли вниз. Они п
лыли в восьмидесяти-ста метрах от земли, то и дело скрывая аэростат. Стало
сумрачно, видимость резко упала. Все отлично знали, что в таких условиях т
ренировка парашютистов с самолета невозможна. А с аэростата она продолж
алась. Где-то там, в вышине, невидимые с земли, из корзины вываливались пар
ашютисты. Их появления ожидали особенно напряженно. И когда они вынырива
ли из облаков, всегда неожиданно и не там, где их ждали, раздавались аплоди
сменты. Тем самым подтверждалась возможность проводить прыжки при плох
ой погоде, а значит, и ночью.
«Комиссия считает, Ц говорилось в акте, составленном после окончания и
спытаний, Ц полностью подтвержденной эффективность использования пр
ивязанных аэростатов в деле парашютной подготовки личного состава воз
душно-десантных войск Красной Армии».
Ц Надеюсь, в ближайшее время будем совместно проводить подготовку деса
нтников, Ц крепко пожал руку Попову генерал-майор Губаревич.
Ц Служу Советскому Союзу, Ц счастливо отчеканил Попов.
Вскоре пришла подписанная маршалом Б. М. Шапошниковым директива Генерал
ьного штаба Красной Армии о создании первого воздухоплавательного див
изиона воздушно-десантных войск. Командиром дивизиона был назначен кап
итан Попов. Нач. штаба Ц капитан Рощин, инженер-капитан Устинович назнач
ался зам. командира дивизиона и одновременно командиром дирижабля.

IX

«Самый родной, самый близкий мне друг, Люда!
В мыслях говорю с тобой из далекой черной дали. Уж этого-то мне никто не за
претит, я в этом никому не подвластна. А во всем остальном… Трудно осознат
ь это. Трудно произнести. Я в фашистском плену. Неотступно гнетет мысль: мы
все, кто здесь, в неволе, выбиты из строя. На Родине идут кровопролитные бо
и, а нам не быть со всеми… Шлю тебе эти горькие слова, делюсь, как прежде, мне
так нужно сейчас твое участие…
Ледяной ветер гуляет по переполненному людьми бараку, а мне кажется, воз
духа так мало, не дышится на чужой стороне. В щелях густые хлопья инея. Вок
руг колючая проволока и чужая недобрая речь.
Мы уже почти дошли до своих, оставалось так немного…»
Очнулась она тогда, задыхаясь в дыму. В лицо било жаром. Первая мысль: гори
т аэростат. Судорожно искала на груди кольцо парашюта. Но под руками толь
ко солома. И тут как обухом по голове Ц совсем рядом отрывистые выкрики г
итлеровцев. Пронзила догадка, от которой внутри все сжалось: фашисты нас
тигли их. И подожгли копны. Огонь все жарче, у самого лица. Она пыталась отп
олзти и попадала в такой же палящий жар. Быстро отстегнула планшет, чтобы
не попал к врагам. В нем партбилет, пилотское свидетельство, удостоверен
ие парашютиста, фотография детей, а также та, где снята вместе с Людой.
Давясь дымом, почти теряя сознание, метнулась в сторону. Гитлеровец выхв
атил ее из горящей копны и швырнул на землю. Ее душил кашель. Шинель на ней
горела, она машинально стала гасить ее.
Копны пылали, ветер рвал пламя.
Началась горькая дорога пленных.

X

Ослабевшую, с капельками пота на лице Люду привезли из операционной. Над
ежда ее сбылась. Партизаны подготовили новый аэродром, подвезли ее прямо
к самолету. И вот она в Москве, в Тимирязевской академии, где сейчас распо
лагается госпиталь. Лежит на настоящей кровати, с бельем, пусть стареньк
им, застиранным… Рядом сестры, врачи, лекарства.
Нога, пока лежала в избе у тети Поли, оказывается, срослась. Радоваться бы!
Да только рано. Неправильно срослась. Пришлось ломать. Поставили как над
о, наложили гипс. Может, теперь все будет хорошо? Она верит, терпеливо пере
носит боль и тяжесть гипсовой колоды. Но еще рана на бедре… Растравилась
пуще прежнего. Врачи хмурятся, по их глазам, по-латыни, на которой перегов
ариваются, захолодила мысль, что дела ее не очень-то… Спросила напрямик:

Ц Худо?
Они замялись.
Ц Запущено. Потребует длительного лечения.
Только почему они смотрят не на нее, а куда-то мимо?..
На стене рядом с Людиной кроватью мелко начертано: «Ира + Вачик=…» Чему рав
няется, не сказано, наверно, война помешала. Раньше здесь было студенческ
ое общежитие. Когда Люде становится особенно тяжко, она начинает повторя
ть: «Ира + Вачик… Ира + Вачик…» Ц и как-то легче становится.
В палате, кроме нее, еще трое, от этого не так тоскливо. Молодые, почти девчо
нки, так же, как она, прикованные злой войной к постели. Люде видно, как мече
тся напротив нее на подушке пылающее Катино лицо. Катю тоже привезли из п
артизанского края. Обморожены ноги, она долго пролежала в снегу, пока под
обрали. К ней никто не приходит, хоть она и москвичка. Она сама сказала, что
бы не пускали. Когда поправится, тогда… Правда, родных все равно в Москве с
ейчас нет. Ей приносят передачу Ц печеную картошку, кулечек слипшихся к
онфет Ц девчонки с завода «Динамо», она там до войны работала. Конопатен
ькая Шурочка (она лежит на наклонной доске, на «вытяжке», у нее поврежден п
озвоночник), хрустя подгорелой корочкой, говорит о Катиной картошке, что
она слаще довоенных пирожных, которые они уже и не помнят, когда ели.
Шура вначале на фронт не собиралась, но однажды в бомбежку кинулась спас
ать пострадавших, спешно делала перевязки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68