Ветер, колючий, безразличный, жестко толкал их…
Тринадцать их товарищей. Все в их жизни Ц все стремления, поиски, удачи и
промахи, огорчения, надежды Ц было так тесно у них всех переплетено, слит
о, неразрывно связано, что казалось невозможным, чтобы это все могло вот т
ак оборваться!..
Они ушли на самом взлете своей молодой, бьющей энергией жизни. Много уже с
делав и так много еще не успев…
Командир корабля, командир эскадры дирижаблей Коля… Николай Гудованце
в. Так стремившийся к новым, далеким и неизведанным дирижабельным трасса
м. Сдержанный. На первый взгляд замкнутый. Не сразу за этой замкнутостью м
ожно. было разглядеть душевную щедрость, сердечность.
Иван Паньков. Упорный, порою даже упрямый. Самозабвенный, невероятно тру
долюбивый. Он так никогда и не узнает, что родившегося через два месяца сы
на назовут в память о нем Иваном.
Сергей Демин. Сережка!.. Да ты ведь одними плечами мог раскидать, разбросат
ь все это!.. Как же это может быть, чтобы не было больше на свете твоего смеха
, твоего будоражащего голоса… И все твои задумки будут осуществлять тепе
рь другие.
Володя Лянгузов Ц всегда пунктуально-точный, ответственный. И всегда с
полными карманами конфет для всей малышни их большого дома.
Тарас Кулагин Ц весь нараспашку, всегда радостно-увлеченный, так легко,
на лету все схватывающий.
Неусыпные их штурманы Ц Алексей Ритсланд и Георгий Мячков. Глаза и уши и
х корабля.
Бессменный, неустающий бортрадист Вася Чернов, самый молодой, нетерпели
вый, всегда куда-то рвущийся.
Их синоптик Давид Градус. Душевный и горячий, вспыхивающий, как порох, «вл
астелин погоды» Ц их Додик Градус.
Бортмеханики Николай Коняшин, Константин Шмельков, Николай Кондрашев, М
ихаил Никитин. Серьезные и веселые, бесшабашные и строгие, разговорчивые
и молчаливые Ц и все свои, родные ребята, на любого всегда можно было пол
ожиться, знать, что никогда не подведет…
…Гулко, с какой-то звенящей пустотой хрустел под ногами снег. Мороз все кр
епчал, обжимал лицо, сковывал движения. Он брал реванш у только что бушева
вшей здесь жары.
Они развели костер. Осторожно подтянули к нему на брезенте Костю Новиков
а, уложили поудобнее. Сидели молча. Слов не было. Лишь раз Митя Матюнин глу
хо, на одном выдохе сказал, ни к кому не обращаясь:
Ц А Коля Коняшин только что был у меня, в моторной. Ну побудь он со мной еще
минуту, две…
Мозг отказывался понимать, что никого из этих ребят они уже не увидят. Не у
слышат их голосов. Корабль они построят новый. Обязательно. Но кто может в
ернуть им друзей?!
Арий Воробьев механически отрывал куски недогоревшей оболочки и броса
л в костер. Пропитанный резиной перкаль быстро схватывало пламя, он скру
чивался, чернел, рассыпался.
…Где-то там, на пройденном ими пути, все еще горят виденные ими сверху, с В-6,
костры. Они не знали, что эти костры были зажжены специально для них и всю
ночь неизвестные им люди заботливо поддерживали в них огонь. Эти костры
должны были служить им светящимися вехами в разбушевавшейся снежной не
разберихе. Если бы они шли по этим вехам, они обошли бы гору стороной. Но он
и ничего об этом не знали. Та заботливая душа, что подумала об этих кострах
, не довела дела до конца, не сообщила об этом им, на корабль. А может, сообщи
ть должен был кто-то другой? Сейчас это уже не имело значения…
…В Мурманске их ждали с нетерпением. Три дня назад здесь проводили в Аркт
ику на помощь папанинцам ледокольный пароход «Таймыр». Только что снялс
я со швартовых и ушел следом за ним «Мурман». Теперь предстояло встретит
ь и незамедлительно проводить дирижабль.
На Кильдин-озере все было готово к его прилету.
Еще утром, прорезав в снежных наносах глубокие колеи, на лед озера съехал
и грузовые машины с бочками горючего. Время от времени они урчали мотора
ми Ц водители прогревали их, не давая застыть. Пришвартованные к бортам
машин, покачивались, терлись друг о друга туго надутыми боками два десят
ка газгольдеров с водородом. Крепко морозило, и солдаты швартовой команд
ы то и дело забегали обогреться в стоящую на берегу жарко натопленную из
бу. Но долго не задерживались там, выбегали опять на мороз, вглядываясь в г
оризонт. Никто из них никогда еще не видел дирижабля, и нетерпеливое любо
пытство не давало им покоя.
В избе почти непрерывно звонил телефон. И дежурный громко, раз от раза с на
растающей тревогой, отвечал одно и то же:
Ц Нет, не прилетел еще. Да, время уже вышло, но дирижабля нет…
Иван Ободзинский, с красным от мороза лицом, заиндевелый, нетерпеливо вы
шагивал по хрусткому насту, не отрывая глаз от на редкость чистой линии г
оризонта, каждую минуту ожидая увидеть там крошечное облачко Ц серебри
стую оболочку дирижабля, уловить отдаленный, радующий душу гул моторов.
Над головой по-прежнему полыхало в ясном небе, то чуть замирая, то снова р
азгораясь пламенным светом, северное сияние, и Ободзинский уже проклина
л его, это сияние, думая, что из-за него, из-за связанных с ним магнитных бур
ь прервалась радиосвязь с В-6 и, возможно, по этой причине корабль так долг
о не появляется, блуждая где-то над тундрой.
В тревожных его мыслях возникало всякое, чему не хотелось верить, что хот
елось отогнать… Появлялись и виденные у Кандалакши неясные очертания д
вух гор, промелькнувшие под быстро летящим самолетом, когда летел он два
дня назад в Мурманск. Летчик кивком головы указал ему на них. Ни в карте ле
тчика, ни в его карте, взятой им в Ленинграде, эти горы не были обозначены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68