— Это меняет дело, — серьезно ответил Пардальян. — Значит, одну лошадь вы отдадите Эскаргасу, она принадлежит ему по праву… Неплохая замена, а? Ну, а касательно денег, они мои… ведь раскошеливаться пришлось именно мне… Как, справедливо?
— Совершенно справедливо, сударь, — закивал Одэ.
— Но я помню, что вам тоже пришлось пойти на небольшие расходы, — добавил шевалье.
— Ну, о таких пустяках и говорить не стоит, — отмахнулся Вальвер.
— Нет, стоит, — все так же серьезно возразил Пардальян. — Ведь у нас своего рода сообщество. Деньги счет любят… Каждый должен получить свою долю… Негоже, черт возьми, кому-то одному наживаться за счет других… Итак, сколько вы потратили?
— Несколько сотен ливров… Признаюсь, сударь, я не считал… — замялся Вальвер.
— А зря… Тысячи ливров хватит? — осведомился Пардальян.
— Что вы, сударь, это слишком! Тем более, что я много выиграл на лошадях.
— Черт! Неужели вы решили, что я выложил тысячу пистолей?.. Нет, нет, каждому свое… Я отсчитаю вам сто пистолей.
Пардальян развязал мешочек. Сунув туда руку, он извлек записку и развернул ее.
— Это надо же! — воскликнул он насмешливо. — Личная печать короля… Его почерк!.. Господину графу де Вальверу… А, черт, это же не мне!.. Возьмите, Одэ, это вам.
Вальвер взял записку и прочитал вслух:
«Это всего лишь законное возмещение расходов, понесенных Вами на королевской службе. Моя признательность будет выражена по-другому. Благодарный и искренне расположенный к вам Людовик, король».
— Какой человек, сударь! — вскричал зардевшийся от удовольствия Вальвер.
— Да уж! — не скрывая иронии, протянул Пардальян. — Эту писульку вам следует сохранить как самую дорогую реликвию.
— Я так и сделаю, — очень серьезно согласился Вальвер.
— В добрый час!.. — ухмыльнулся шевалье. — В конце года, если я буду еще жив, расскажете мне, насколько сей ценный пергамент увеличил ваши доходы!.. А пока что возьмите ваши сто пистолей… Уверяю вас, что они стоят ровно на сто пистолей больше, чем эта жалкая бумажка!
И Пардальян сунул сто золотых монет в руку оторопевшему Вальверу. Снова запустив пальцы в мешочек, шевалье так же флегматично заявил:
— А эти сто пистолей надо поделить между Гренгаем, Эскаргасом и Ландри… Сто пистолей этим безобразникам? Мм… пожалуй, многовато!.. По сути, они в этом деле знай себе пировали без зазрения совести… Боюсь, не заслужили они такой награды… Ну да ладно, не будем мелочиться!.. И двадцать с лишним пистолей мне в карман… Вот теперь никто из компаньонов не обижен.
Покончив с расчетами, Пардальян снова стал серьезным и проговорил:
— А теперь я обращаюсь к вам не как компаньон, а как друг. Вот что я хочу сказать: если вам надо еще, берите без счета… Можете взять все… берите, не стесняйтесь.
— Спасибо, сударь, — мягко поблагодарил Вальвер. — У меня, слава Богу, денег достаточно, чтобы целый год ни в чем себе не отказывать.
— Да вы богач, черт возьми! — восхитился Пардальян и больше не настаивал. Повернувшись к мадам Николь, которая последовала за ними и наблюдала за этой сценой, с трудом сдерживая смех, он предложил: — Мадам Николь, в этом мешочке осталось семьсот семьдесят пять пистолей. Возьмите их и схороните в надежном месте… Премного вам благодарен, милочка моя.
Хозяйка взяла мешочек и, не мешкая, ушла. Тогда Пардальян вытащил из-за пояса записку, сломал печать и равнодушно произнес:
— А теперь посмотрим, чего от меня надо мадам Фаусте.
Шевалье старался казаться безразличным, но на самом деле это послание чрезвычайно занимало его. Он углубился в записку, потом еще раз внимательно проштудировал ее, взвешивая каждое слово и пытаясь прочесть между строк то, что было скрыто в тексте.
Наконец Пардальян молча протянул бумагу Вальверу и погрузился в глубокую задумчивость.
А Вальвер прочел следующее:
«Пардальян, пришло время сдержать обещание, которое я дала Вам в Сен-Дени.
В деревне Монмартр Вам известна небольшая площадь, на которой стояла виселица Дам, разрушенная взрывом лет пять назад. Обугленные обломки этого сооружения находятся у дороги, ведущей к фонтану Бю. На краю площади расположена ферма птичника Дам, через которую и проложена эта дорога. Вот на эту ферму я и приведу завтра, в субботу, в десять часов утра, маленькую Лоизу и крестьянку, которая ухаживает за девочкой с тех пор, как та попала ко мне.
Не появляйтесь раньше времени, я смогу быть на месте лишь в указанный час.
Можете взять с собой кого угодно. Клянусь Вам, что я буду одна, без всякой охраны. А Вы знаете, Пардальян, что я никогда не опускалась до того, чтобы Вам врать».
Прочитав записку, Вальвер посмотрел на Пардальяна, который стоял с отсутствующим видом, словно не замечая графа. Тогда Вальвер легонько прикоснулся к плечу шевалье и спросил:
— И что же вы собираетесь делать? Отправитесь на это сомнительное свидание?
Пардальян вздрогнул и вернулся к действительности. Он механически взял протянутую Вальвером записку, разорвал ее на мелкие кусочки и отбросил обрывки в сторону. На губах у шевалье снова заиграла насмешливая улыбка.
— Я еще не знаю, встречаться ли мне с Фаустой или нет… — задумчиво произнес он. — Одно знаю точно: мы немедленно отправляемся во владения госпожи настоятельницы Монмартрского аббатства… И по дороге захватим наших компаньонов… Знаете, что я вам скажу… Я буду крайне удивлен, если мы не столкнемся там с самой мадам Фаустой… или с идальго д'Альбараном… или с кем-нибудь из его людей…
Не пройдя и пятидесяти шагов по улице Сен-Дени, шевалье и граф повстречались с Ла Горель. И не обратили на нее внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123