Флоранс сразу отправилась в покои, которые ей выделили, как только она стала графиней де Лезиньи.
А Леонора заперлась у себя. Сидя в кресле, она размышляла:
«Что-то мне подсказывает, что необычная благожелательность короля к этой девушке и графу де Вальверу очень опасна для меня. Но в чем же эта опасность?.. Что он там затевает?..»
Она долго ломала голову над этими вопросами, но так ни к чему и не пришла. Наконец Леонора сказала себе:
«Хватит строить предположения… это совершенно бесполезное занятие. На всякий случай поспешу-ка я с женитьбой».
И Галигаи вызвала Ла Горель и Роспиньяка. Ла Горель появилась первой — и выслушала короткие распоряжения своей госпожи. Через полминуты мегера выскользнула в одну дверь, а в другую вошел Роспиньяк. Без всяких предисловий Леонора объявила ему:
— Роспиньяк, я передумала. Ваша свадьба должна была состояться только через несколько дней, но я решила поспешить с венчанием.
— Я готов, мадам! — заверил женщину Роспиньяк, и его глаза радостно заблестели.
— Завтра, — отчеканила Леонора. — Завтра в полночь, в храме Сен-Жермен-л'Озеруа.
Видя, что жениха не устраивает такое позднее время, она пояснила:
— Должна заметить, бедный мой Роспиньяк, что девушка на дух вас не переносит.
— Это не имеет значения, мадам! — проскрипел Роспиньяк.
— Имеет, ведь она может устроить скандал, — усмехнулась Галигаи.
— Теперь понятно, мадам, — живо согласился Роспиньяк. — Днем в храме полно народа. А ночью будут только приглашенные…
— А пригласим мы, — перебила его Леонора, — лишь немногих самых верных и преданных людей монсеньора.
— И пусть себе скандалит на здоровье, — закончил Роспиньяк.
— Я всегда говорила, что у вас светлая голова, — совершенно серьезно похвалила барона Леонора.
Он внимательно выслушал ее распоряжения. Наконец она отпустила его со словами:
— Ступайте, Роспиньяк, и завтра вечером будьте наготове.
— На эту встречу я не опоздаю, черт бы меня побрал! — ухмыльнулся Роспиньяк.
Он поклонился и вышел, залихватски покручивая усы.
Не теряя ни секунды, Леонора встала и отправилась к Флоранс. И прямо с порога заявила:
— Флоранс, ваш отец и я — мы решили выдать вас замуж.
Как и раньше, Галигаи говорила мягким голосом. Но в голосе этом звучал металл. Флоранс поняла, что спорить бесполезно, и вздохнула:
— Вы приказываете мне, мадам?
— Да, — холодно и властно подтвердила Леонора. — По очень серьезным причинам, о которых я пока не могу вам сообщить, венчание состоится завтра вечером…
— Завтра вечером! — упавшим голосом повторила Флоранс.
— Завтра вечером, точнее, в полночь, в соборе Сен-Жермен-л'Озеруа. Вы знаете, конечно, что это храм вашего прихода, — закончила Леонора тем же невыносимо мягким тоном.
Флоранс уже справилась с волнением: времени, конечно, оставалось всего ничего, но она найдет способ известить Одэ. С неожиданным для Леоноры спокойствием девушка поинтересовалась:
— Могу ли я узнать имя человека, с которым вы насильно собираетесь соединить меня до конца моих дней?
— Это барон де Роспиньяк, — нарочито медленно сообщила Леонора.
Это имя просто оглушило Флоранс. Забыв об осторожности, она возмущенно воскликнула:
— Лучше убейте меня!
— Нет, он будет вашим мужем, — твердо ответила Галигаи.
— Никогда! — воскликнула девушка.
— А я говорю, будет! — повысила голос Леонора. — Мы заставим вас выйти замуж.
— Вы мне не мать… — закричала Флоранс. — Я не признаю за вами права распоряжаться мною против моей воли, я не бессловесная тварь!
— Простите, — спокойно ответила Леонора вышедшей из себя Флоранс, — простите, но, угодно вам или нет, теперь вы моя дочь! Угодно вам или нет, я имею над вами родительскую власть. В том числе — и право устраивать вашу судьбу, даже против вашей воли, но ради вашего же блага.
Эти слова потрясли Флоранс до глубины души. Она жертвовала собой, чтобы спасти мать: она сама не хотела думать ни о чем другом — но внезапно наступило прозрение. Девушка поняла, как подло злоупотребили ее доверием. Получалось, что она сама связала себя по рукам и ногам, сама отдала себя в руки безжалостного врага. Ей стало ясно, что враг этот, не колеблясь, раздавит ее ради достижения своих корыстных целей.
И Флоранс в испуге отступила, словно перед ней вдруг разверзлась бездонная пропасть. А в мозгу у девушки стучало:
«Боже, в какую же я попала западню!»
А Леонора тем временем продолжала своим отвратительно мягким голосом:
— Угодно вам или нет, но у нас — права отца и матери. И мы заставим вас уважать святую родительскую волю. Если вы вздумаете бунтовать, мы поступим с вами, как поступают во всех благородных семействах с непокорными дочерьми: их заточают в монастырь. И оттуда они уже никогда не выходят. Если хотите — можете отправиться туда, где будете погребены заживо. Долгие годы вы проведете в этом заточении, а потом вас похоронят на местном кладбище.
Возможно, произнося эти слова, Леонора нечаянно дала понять, что страстно желала именно так и поступить с девушкой. И Флоранс мгновенно поняла, зачем ее заманили в эту ловушку.
«Так вот оно что! Вот чего хотела моя мать!.. Моя мать!.. Мать, ради которой я с радостью отдала бы жизнь… она не простила меня за то, что я не умерла… И у нее не хватило духа приказать, чтобы меня закололи, задушили или отравили… Вот, значит, что она придумала: медленное, страшное угасание в монастыре!.. Какой ужас!..»
Флоранс ошибалась. Это придумала не ее мать, это придумала Леонора, охваченная безумной ревностью. Любое напоминание о неверности ветреного супруга выводило женщину из себя. Пусть даже легкомыслие Кончини проявилось еще до их брака…
Справедливости ради заметим, что, если мать и не додумалась сама запереть Флоранс в монастыре, королева готова была всячески поддержать это решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123