Хорошая работа. Теперь мне понятно, почему королева так настойчиво приглашала меня на эту церемонию… И почему она оказала мне такой холодный прием… Я просто впала в немилость!.. От этого удара я не скоро оправлюсь… и это ваша заслуга, ведь так, Леонора?
Галигаи была настолько уверена в себе, что не сочла нужным хитрить и изворачиваться. На откровенность она решила ответить откровенностью. Глядя Фаусте прямо в глаза, маркиза. д'Анкр честно призналась:
— Да, моя. Я старалась. И, по-моему, у меня все получилось. Заметьте, синьора, что при этом я говорила чистую правду, одну только правду, и ничего другого.
— Вы знаете, что мы теперь — смертельные враги? — прошипела Фауста.
— Вы бросаете мне вызов, синьора. Но ведь мы воюем с тех пор, как вы встали у меня на пути. Я никогда не верила вашим заверениям в дружбе. Не сомневаюсь, что и вы не очень-то верили в мою симпатию… Только я вас перехитрила… Не обижайтесь. Раньше мы действовали тайно, но теперь меня не пугает и открытая борьба.
— Пока что победа за вами, — спокойно признала Фауста. — Но борьба продолжается. Берегитесь, Леонора, теперь мой черед.
— Не сочтите меня самонадеянной, мадам, но я вас не боюсь, — усмехнулась Галигаи.
Она присела в почтительном реверансе и направилась к Флоранс, желая поскорее увести девушку из Лувра: Леонора видела, что присутствие Флоранс вызывает недовольство Марии Медичи.
А Фауста подплыла к королеве, чтобы та соизволила отпустить ее. Герцогиня прекрасно владела собой, но ее душил бессильный гнев, и ей хотелось поскорее вернуться домой и выплеснуть раздражение без свидетелей.
Но Фаусте в этот день решительно не везло. Мало того, что она лишилась своих миллионов; мало того, что с некоторых пор ее преследовали неудачи — в этот день на нее обрушились удары, которые подкосили бы кого угодно, но только не герцогиню де Соррьентес. Во-первых, взлетели на воздух склады с оружием, предназначенным для тайных отрядов в Париже и его окрестностях. Во-вторых, Фауста лишилась доверия королевы. Эта немилость могла иметь для герцогини самые трагические последствия. Наконец, Леонора признала своей дочерью внебрачное дитя Марии Медичи, и Фаусте пришлось смириться с тем, что она утратила такой мощный рычаг воздействия на королеву.
Хорошо зная ревнивую Леонору, Фауста никак не ожидала от нее такого шага. Она была настолько поглощена борьбой с Пардальяном, что ничего другого просто не замечала. Только теперь герцогине стало ясно, какую непростительную ошибку она совершила.
И Фаусте хотелось как можно скорее оказаться у себя, чтобы все хорошенько обдумать и найти какой-нибудь выход. Складывать оружие она не собиралась.
Мария Медичи отпустила ее с подчеркнутой холодностью. Фауста направилась к дверям, а они вдруг широко распахнулись, и на пороге появился сам король. Он был не один. Рядом с ним находился Вальвер, с головы до ног покрытый пылью и заляпанный штукатуркой. Одежда графа была в полном беспорядке, руки расцарапаны до крови. Если бы не длинная шпага на боку, его можно было принять за каменщика, на которого только что обрушилась свежая кладка.
При появлении монарха Фаусте пришлось остановиться и сделать реверанс.
Юный король был очень возбужден. Увидев Фаусту, он направился прямо к ней. Вальвер не сводил влюбленных глаз с Флоранс, которая скромно держалась в стороне. На ней было роскошное платье, которое нисколько ее не стесняло. Можно было подумать, что к таким нарядам она привыкла с детства. Взгляды влюбленных встретились. Нежно улыбнувшись друг другу, жених и невеста забыли обо всем на свете.
Кончини немедленно узнал Вальвера. Видно, этот растерзанный молодой человек был в особой милости у Его Величества. Что ж, графу можно было только позавидовать. А еще Кончини сообразил: случилось что-то серьезное. И, отвесив низкий поклон, маршал первым устремился к королю: а вдруг удастся извлечь выгоду из создавшегося положения?!
Король замер перед Фаустой и, даже не ответив на ее реверанс, поспешно заговорил:
— Вас-то я и искал, мадам посланница! Вы знаете, мадам, что в нашем спокойном городе один за другим взлетели на воздух целых три дома?
С трудом сдерживая гнев, Людовик заикался больше, чем обычно. Все притихли.
Фауста совсем не ожидала такого вопроса. Увидев Вальвера, она поняла, в чем дело. Она догадалась, что Одэ и на этот раз помог Пардальяну и, возможно, все уже объяснил королю. Если так, не миновать ей плахи. И это несмотря на неприкосновенность, которой она пользовалась как представительница испанской короны.
Над Фаустой нависла страшная угроза, но женщина не утратила своего величественного вида. И мелодичным голосом, ласкающим слух, спокойно ответила:
— Я слышала об этом прискорбном происшествии, сир. Люди, которым можно верить, говорят, что обошлось без жертв.
— А вы знаете, мадам, кому принадлежали эти дома? — грозно осведомился король.
— Понятия не имею, сир, — невозмутимо заявила Фауста.
— Испанцам! — воскликнул монарх.
— Испанцам? — удивилась Фауста. — Ах, бедняги! Я представляю здесь Его Величество короля Испании и просто обязана помочь им. Благодарю вас, Ваше Величество, что вы сообщили мне об этом.
Она так блестяще играла свою роль, что король на миг растерялся. Не зная, как быть, он вопросительно посмотрел на Вальвера. Но тот видел перед собой только Флоранс и не заметил смущения короля. Людовик XIII быстро взял себя в руки и снова возвысил голос:
— Бедняги, говорите!.. А вам известно, во что они превратили эти дома?.. В склады оружия, мадам!.. Там хранились ружья, порох, пули и даже пушки… Всего этого хватило бы на целое войско… испанских солдат, разумеется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123