.. Раз ты сказал «во-первых», то должно быть и «во-вторых».
— Во-вторых, я потребовал у него приданого, — заявил Ландри.
— Боже! И для кого же? — спросил потрясенный граф.
— Разумеется, для малышки, для кого же еще!
— Ты потребовал приданого для Флоранс?
— Да, сударь. Кругленькая сумма получилась, надо сказать. Сто тысяч ливров…
— Сто тысяч ливров!..
— И ни ливром меньше.
— И он выложил тебе сто тысяч ливров?
— Без всяких разговоров!.. Говорят же вам, что он согласился на все мои условия. Покладистый, в общем-то, господин этот сеньор Кончини… Только надо найти к нему правильный подход! И мне сегодня это удалось!
Вальвер посмотрел на Пардальяна и покачал головой. Тот тоже покачал головой. А Эскаргас и Гренгай просто покрутили пальцами у висков. Мол, тронулся малый.
Ландри расхохотался и сказал:
— Что, не верите? Вы мне не верите, господин шевалье?.. И все остальные тоже?.. Так смотрите же, достойные продолжатели дела Фомы неверующего! Убедитесь сами!
И Кокнар сорвал скатерть с аккуратно уложенных мешочков.
Но его товарищи и бровью не повели. Наверное, они подумали, что там просто песок или камни… или опавшие листья. Тут Ландри заверещал и захрюкал на все лады, на что он, как известно, был великий мастер. И, как на торжественном приеме, громко заявил:
— Подойдите сюда, Фомы вы неверующие. Смотрите, трогайте, запоминайте…
Схватив первый попавшийся мешочек, Ландри высоко поднял его и резко перевернул. Монеты дождем хлынули на стол и с приятным звоном запрыгали по паркету.
Тут Вальвер, Гренгай и Эскаргас бросились вперед. Даже Пардальян подошел к столику. Всем хотелось подержать в руках желтые монеты, позвенеть ими и убедиться, что они не фальшивые.
Потом все весело принялись за еду, а Ландри стал рассказывать, как было дело. Понятно, что Кокнара слушали с величайшим интересом. И Ландри скромно принимал заслуженные похвалы. А в заключение Вальвер сказал:
— Все это замечательно, но при чем же здесь приданое моей Флоранс?! Это твои деньги.
— Ни в коем случае! — возмутился Ландри. — Я вырвал их у Кончини именно для мадемуазель Флоранс! Значит, это ее деньги. И именно ей, сударь, они и достанутся!
— Да ведь они ей ни к чему! — стоял на своем Вальвер. — У Флоранс будут деньги, ведь король обещал ей приданое.
— Это его личное дело! — отрезал Ландри. — Меня это не касается! Она была еще ребенком, а я уже вбил себе в голову, что займусь ее приданым. На это ушли годы, но своего я добился. Неужели вы думаете, что теперь я откажусь от клятвы, которую дал самому себе? Ну уж нет, сударь!
— Да пойми ты, чертов упрямец, что Флоранс будет богата! Оставь эти деньги себе, ведь у тебя ничего нет.
— Ошибаетесь, сударь, — заявил Ландри. Взяв мешочек, оставленный в углу, он швырнул его на стол и сказал:
— Вот! Здесь десять тысяч ливров! Это моя доля… Для меня и этого слишком много!.. Господин Кончини и меня не обидел… Как видите, сударь, я не только позаботился о девочке, но и себя не забыл!
— Вот черт! — восхищенно присвистнули Эскаргас и Гренгай. И Эскаргас добавил:
— Ну ты и хитрец, Ландри! Вот ведь старый лис!
— Как? — улыбнулся Пардальян. — Ты и для себя добыл денег?
— А разве я не сказал?.. Нет?.. Запамятовал, значит, сударь, — ответил Ландри. Повернувшись к Вальверу, он добавил: — А вы, сударь, говорите, что у меня ничего нет. Видите, как вы ошибаетесь!
Вальвер не знал, как быть. С одной стороны, ему не хотелось лишать Ландри состояния, которое тот заполучил, рискуя жизнью. А с другой стороны, он не мог ответить унизительным отказом на такую трогательную преданность. И Одэ вопросительно посмотрел на Пардальяна.
Но мы уже знаем, что на темы тонких чувств Пардальян предпочитал не высказываться. Он считал, что каждый человек должен в таких случаях принимать решение сам, поступая по велению собственного сердца. Впрочем, шевалье было очень любопытно, что же все-таки надумает Вальвер. И Пардальян ждал с непроницаемым лицом, отведя глаза в сторону.
Так и не услышав ответа, Ландри Кокнар продолжал, едва сдерживая волнение:
— Сударь, уже много лет я мечтаю обеспечить эту спасенную мною малышку и сделать ее счастливой. Я буду говорить откровенно. Я люблю не столько девочку, сударь… Ведь я ее почти не знаю, я видел ее только издали, на улице… И никогда не разговаривал с ней так долго, как сегодня… Надо смиренно признать: я обожаю ее в основном потому, что она — живое свидетельство единственного доброго дела, которое я совершил за долгие годы беспутной жизни… Вот за что я ее люблю, вот что мне в ней дорого… Дороже, чем собственная шкура!.. Вот и все… Когда-то я спас ей жизнь… Что касается счастья, я всегда был уверен, что счастливой сделаете ее вы… Потому-то я к вам привязался — и служил вам верой и правдой… Сегодня я обеспечил малышку деньгами… Без ложной скромности замечу, что я рисковал жизнью… Так неужели, сударь, вы откажетесь принять мой дар?!
— Нет, Ландри, — успокоил его растроганный Вальвер, — не откажусь. Ты такой молодчина, что я просто не могу огорчить тебя отказом.
— Вот это другое дело, сударь! — воскликнул просиявший Ландри. — Теперь я самый счастливый человек на свете!
— Ну, — заключил Пардальян, — вы оба молодцы.
Нельзя было понять, шутит он или говорит серьезно. Потом шевалье посуровел и распорядился:
— А теперь спать… Завтра у нас тяжелый день.
— И мы наконец-то покончим с этим делом, — с надеждой заметил Вальвер. — А то оно несколько затянулось, — уныло добавил он.
— Это точно! — воскликнул Гренгай. И радостно подытожил: — Послезавтра утром поставим последнюю точку. Конец — делу венец!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123