Конрад нарушил правила приема, смял протокол приема,
вообще это слишком непредсказуемый король, многое делает не так, неверно,
не по правилам...
Пауза затягивалась, я сделал шажок вперед и сказал, принимая огонь на себя:
- Ваше высочество... Ваше высочество!
- И кто втоптал! - воскликнул Конрад в бешенстве. - Кто втоптал?.. Те
люди, которые до этого считали, что он не стал воевать из трусости!.. Как
быстро все переменилось!.. Да черт с ними, теми людьми, хотя обидно!.. Я
же не стал их облагать налогом, хотя моя армия порядком поизносилась за
этот стремительный марш через горы. Треть конницы погибла в горных
обвалах, мы ж спешили как можно скорее обрушиться им на головы... Кто ж
знал, что никто и не собирается защищаться? Я всю армию заново
обмундировал и вооружил из своей казны, из Алемандрии!.. И вот эти
неблагодарные... Нет, в самом деле, черт с ними!.. Но моя армия? Я же
видел, как они смотрели на этого ублюдка с веревкой на шее!.. Уже и так
шептались, что я победой обязан исключительной трусости Арнольда, моей
заслуги нет... а теперь еще и увидели, что Арнольд совсем не трус!
Ланселот открывал и закрывал рот. Прием послов явно скомкан, все полетело
к черту. Я сказал громче:
- Ваше высочество, а вы не подумали, что королю Арнольду сейчас еще
хреновее, чем вам?
Он в бешенстве развернулся в мою сторону всем корпусом.
- Как?! - гаркнул он. - Как ему может быть хреновее... какое хорошее
свежее слово! Он сейчас упивается поклонением своих придворных,
преклонением всего народа!.. У них никогда еще не было такого короля,
чтобы вот так за них - быдло сраное, отдавал жизнь... А теперь есть!
Я покосился на Ланселота, бледное лицо первого рыцаря пошло розовыми
пятнами, но он все еще не находит слов, дабы восстановить ровное течение
дипломатической процедуры приема послов. И я сказал торопливо:
- ... но вы ее, его жизнь, не взяли! И тем самым не дали королю Арнольду
обрести сан святого мученика, который куда выше, чем сан короля... Вы ему
подосрали куда больше, ваше высочество, чем он вам. Да-да, он там бесится,
на стены бросается... наверняка. Потому что умереть красиво вы не дали, а
вот жить так же красиво он не сможет.
Он кипел от ярости, но сдержался, прорычал люто:
- Почему? Что ему помешает?
- Его слава, - объяснил я. - Он сейчас святой, вы абсолютно правы, ваше
победоносное высочество. Ну, а дальше? К святому и требования повыше, чем
к королю. Одно дело - совершить подвиг вот так красиво, на рывке, на
глазах у всех, другое - жить... подвижнически. Вы думаете, сможет? Голову
кладу на плаху - не сможет. Могу даже свою. И никто не смог бы. Даже Иисус
Христос не смог бы, останься он жив, а уж король Арнольд совсем не Иисус.
Священник, пугливо молчавший подле трона, сказал предостерегающе:
- Кто ты, смеющий так богохульствовать про Иисуса, сына божьего?
Я покачал головой:
- А что бы Иисус сказал бы о кострах, на которых сжигаете несчастных,
которых он не давал побивать даже камнями?.. Что он сказал бы о... Ладно,
не будем увязать в теологии. Ваше непобедимое высочество, уверяю: это вы
одержали победу!.. О вас говорят как о справедливом короле, который
поступил правильно... это мы с вами понимаем, что вас просто приперли к
стенке, как медведя рогатиной, но народу удалось засадить по самые...
словом, другую версию!.. А вот Арнольду сейчас надо играть роль святого и
дальше. А такое ни Арнольд, ни кто-либо другой не потянет.
Священник кряхтел, явно хотел поспорить, но видел, как король понемногу
начинает оживать, и умолк, забился за трон. Главное, мне удалось разрушить
тоску короля, дать ему кончик веревки, по которой он может выбраться на
божий свет со дна чернейшей и глубочайшей депрессии.
Конрад еще рычал в бешенстве, но в глазах появилась надежда. Он взглянул
на меня почти с мольбой, не брешу ли как попова собака? Только не бреши...
или бреши, но не признавайся, что брешешь.
- Не... потянет?
Я нагло улыбнулся:
- А что, по-вашему, кто-то на земле потянет?.. Так что для Арнольда сейчас
начинается падение. Долгое падение!
- Гм... - прорычал он в затруднении.
- Правда, ваше высочество, - заверил я. - Ну, представьте себе, если бы вы
вдруг предстали перед народом святым... как бы вам... э-э... дальше? Денек
можно походить гоголем, в павлиньих перьях, а другой, третий?.. Арнольду
это теперь на всю оставшуюся жизнь.
Конрад призадумался, на лице проступил страх. Он зябко передернул плечами.
- Святым?.. Нет, ни за вечное спасение!.. Лучше вот таким... грешным, но
не так уж чтоб и совсем... Но Арнольду, собаке, так и надо!.. Пусть, гад,
помучается с белыми крыльями за спиной.
- А вы, - сказал я настойчиво, - выглядите в глазах народа... как
Алемандрии, так и Галли, а также всех воинов, неважно какого королевства,
как могучий и свирепый король, который одинаково наделен всеми рыцарскими
доблестями!.. Вы знаете, какие слова труднее всего выговорить мужчине?
Священник и король задумались. Я видел, что и все рыцари заскрипели
суставами, думают. Даже Ланселот и вся наша свита впали в тяжелое раздумье.
Конрад нетерпеливо буркнул:
- А что тут думать? "Ты сильнее меня" - вот самые гадкие слова.
- Нет, ваше высочество. Мужчине труднее всего сказать "Я был не прав". На
какие только ухищрения ни идет только бы не сказать их!.. А вам даже не
пришлось их говорить. Вы захватили королевство Арнольда, а потом вернули
по своей королевской воле. Никто у вас не отнял, вернули сами. Теперь же
вам просто стоит чуть-чуть закрепить свой имидж... то есть образ в глазах
своих людей и вообще всего мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23