.. Разве Кернель - это не та крохотная крепость где-то
далеко на юге, что единственная уцелела... не сдалась войскам Тьмы?..
- Верно, Дик.
- Но это же... пройти через занятые врагом земли! Ни одно войско не
сможет...
У меня перехватило дыхание. Где войско не пройдет, там могут пройти двое.
Особенно если оставят доспехи и пойдут, как бродяги или погорельцы.
Шарлегайл словно прочел мои мысли, покачал головой.
- Нет, Дик, пробираться не придется. Святая Церковь, конечно, осудит нас,
но королям приходится принимать решения, которые вызывают чье-то
негодование... Словом, оборотники передали через Беольдра, что завтра
наступает благоприятный момент, который бывает только раз в тысячу лет.
Звезды как-то выстраиваются так, что... словом, в Кернель можно будет
перенестись за сутки и тут же вернуться обратно!
Вельможа хмурился и всеми гримасами мясистого лица выражал неудовольствие
при упоминании оборотников, а при последних словах кивнул и сказал жирным
голосом:
- С церковью можно поладить. По возвращении герои покаются, примут
положенную епитимью. Ну, можно попоститься пару дней... Я пожертвую на
Святую Церковь двадцать кругов воска, десять кусков парчи. Словом,
договоримся.
- Надеюсь, - проронил Шарлегайл сухо. Он обратился ко мне: - Дик, ты
будешь сопровождать сэра Гендельсона. Сэр Гендельсон - это тот рыцарь, что
отправится в Кернель.
Вельможа морщился.
- Ваше высочество... Что там делать... этому человеку? Мой брат справится
один.
- Знаю, - ответил Шарлегайл. - Но я король вот уже сорок лет. У правителей
вырабатывается чутье. Я просто чую этот мир, иногда даже вижу те незримые
нити, что приводят в движение народы, двигают тучами, посылают гадов
бросаться с обрыва в море... Я чую, что будет лучше, если благородный
Гендельсон будет не один...
Вельможа развел руками, но всем видом показывал, что людям из его рода
любые моря по колено, а этот выскочка Ричард лишь примазывается к славе
его благородного кузена.
Я спросил тихо:
- Ваше высочество... когда отправляться?
- Завтра, - ответил король. Печать старости, что сквозила в каждом
движении, сейчас прозвучала в словах. - Завтра с утра... То есть сегодня.
Сейчас.
Я с ужасом посмотрел в окно на восток. Там у самого горизонта начала
светлеть полоска.
Обратно я не шел, а бежал, летел. Город спал, не проснулись даже
булочники, я несся вдоль темных стен, только однажды впереди блеснул
слабый огонек, осветилось окно. В щели между ставнями мелькнула тень,
донесся тонкий плач младенца.
Дом под черепицей тоже спит, все окна черные. Даже на втором этаже ставни
закрыли окна наглухо, как и на третьем, последнем, где уже обходятся без
ставней... Я перебрался через забор, высокий, толстый, на цыпочках побежал
по саду, обогнул дом с тыла.
Кусты и деревья закрывают обзор, наконец я рискнул выбраться из зарослей
роз. Сердце застучало чаще. Из открытого окна на третьем этаже льется
приглушенный медовый свет, словно там догорает толстая свеча с красящими
добавками. Мелькнул силуэт, я задержал дыхание, во мне все молится,
трепещет, и - господь услышал мой безмолвный воплик - мимо окна прошла
она, уже в ночной сорочке, но все еще никак не может заснуть... она тоже
строит планы, помнит, волнуется...
Пальцы мои безуспешно шарила по земле. Песок, белый холодный песок, а если
и попадаются под кустами сучки и веточки, то чересчур легкие. Мелькнула
мысль бросить молот, но как приспособиться так, чтобы не испугать ее...
так и не пришло в голову, даже не приползло.
Наконец выковырял втоптанный в землю камешек. Очистил от грязи, долго
прицеливался, а когда замахнулся и швырнул, сразу понял, что надо брать
ниже, ночью глазомер не тот. Камешек ушел на крышу, и, хотя там черепица,
он исчез, будто в вязком болоте.
После долгих поисков в темноте нащупал еще один - великоват, разломил,
постарался успокоиться. Первый камень ударился в стену рядом с окном.
Второй, сердце затрепыхалось, как курица в ладони мясника, влетел в
комнату.
И снова ничего не происходило. Я ощутил отчаяние. Какого черта, там же
наверняка ковры в ладонь толщиной, там масса подушечек на полу, маленьких
таких, их носят даже с собой, чтобы не садиться на холодные каменные
скамьи...
Я снова шарил, сцепил зубы, измазался, исколол ладони, сам искололся о
колючие ветви, набрал камней уже две пригоршни, приподнялся... Между
деревьями в мою сторону неслышно скользила женская фигура. Узкий луч
прорвался сквозь тучи и кроны, она вспыхнула в этом луче и дальше бежала,
налитая светом, светящаяся изнутри чистым неземным огнем.
Мои пальцы расцепились, камни посыпались на землю. Лавиния в ночной
сорочке, золотые волосы свободно падают на плечи. Я увидел золотой обруч,
что прижимает ее волосы ко лбу. Сорочка на груди распахнута, а ступни ее,
маленькие и нежные, ступают по этой грубой колючей земле.
Она увидела наконец меня, бросилась навстречу. Я ухватил в объятия дорогое
нежное тело, прижал к груди. Ее ноги оторвались от земли. Глаза ее,
по-детски чистые, были широко распахнуты. В них блестели слезы. Пунцовые
губы вздулись.
- О, сэр Ричард, - выдохнула она. Страх и надежда боролись на ее лице, в
глазах вспыхивали и быстро гасли золотые искры. - Сэр Ричард... У меня
было такое счастье... а потом нахлынуло тяжелое предчувствие. Неужели...
что-то стряслось?
- Король посылает меня в Кернель, - сказал я тяжело.
Она испуганно вскрикнула:
- Кернель?
- Да...
- Но это же... Это же где-то в южных землях!
Чистые глаза сразу наполнились слезами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23