Но неизвестно еще, что кроется за этим предложением. Возможно, Иоанн-злодей планирует какое-нибудь предательство. Я согласился, потому что говорил с одним из его офицеров – я их всех знаю или слыхал о них, и все они честные, порядочные люди. Хотя как могут, скажем, Вильям Гоффе или Педер Торденскьолд служить такому, как Иоанн, мне непонятно. Он, должно быть, изменил свое поведение, хотя я не верю, чтобы он изменился внутренне.
Во всяком случае, меня заверили, что все пройдет на высшем уровне.
Их летчики собираются взлететь в одно время с вами. И на борту у них будут только пулеметы, без ракет.
– Мы все это обсудили, Сэм, – сказал Баркер. – И считаем, что наше дело правое. Ведь это Иоанн увел у вас пароход и пытался убить вас. И нам известно, что он за человек. Кроме того…
– Кроме того, вы не можете устоять, когда вам подвернулся случай снова сразиться. Вас мучает ностальгия. Вы уже забыли, каким жестоким и кровавым было то время, так ведь?
– Хорошие люди не стали бы плавать на «Рексе», – с нетерпением ответил Гинеме. – А мы проявили бы трусость, если бы не приняли их вызов.
– Пора прогревать моторы, – сказал Баркер.
– Мне не стоило заговаривать об этом, – сказал Сэм Клеменс. – Пока, ребята. И удачи вам. Пусть победят сильнейшие, и я уверен, что ими будете вы!
Он еще раз пожал им руки и отошел в сторону. Это и смело, и глупо в то же время, подумал он, однако я дал согласие. Подводить итоги в последнюю минуту его побудила одна только нервозность. Не надо было ничего говорить. Но он, по правде сказать, давно предвкушал этот миг. Похоже на рыцарский турнир былых времен. Сэм терпеть не мог рыцарей – ведь они, согласно истории, угнетали крестьян, подавляли низшие классы, да и свой-то класс истребляли почем зря; просто бандиты какие-то. Но реальность – это одно, а миф – другое. Миф всегда надевает шоры на глаза, и это, возможно, к лучшему. Идеал светел, реальность мрачна. Вот два необычайно одаренных и отважных человека отправляются драться до смертельного исхода на заранее назначенной дуэли. И чего ради? Им ничего не надо доказывать – они все и всем доказали давным-давно.
Что же это такое? Махизм, культ мужества? Определенно нет.
Их мотивы, какими бы они ни были, тайно радовали Клеменса. Опять-таки если они одолеют истребителей Иоанна, то смогут атаковать «Рекс» с бреющего полета. Ясное дело – если они проиграют, то вражеские летчики атакуют «Внаем не сдается». Лучше уж об этом не думать.
Но главное удовольствие заключалось в зрелище предстоящего боя.
Это было детское чувство – незрелое, во всяком случае. Но Сэм, как большинство мужчин и женщин, был заядлым поклонником спорта в качестве болельщика. А это тоже спорт, хоть и фатальный для участников матча. Римляне знали, что делали, устраивая бои гладиаторов.
Сэм вздрогнул от звука трубы. Вслед за ним зазвучала бодрящая мелодия «Там, в высокой синеве», написанная Джакомо Россини для корабельных воздушных сил, но исполняемая, правда, с помощью электроники.
Баркер, как командир звена, первым сел в кабину. Пропеллер медленно повернулся, заныл и завертелся. Гинеме сел в свой самолет. Люди, стоящие вдоль летной палубы и столпившиеся на двух нижних этажах мостика, разразились криками «ура», заглушив рев включенного двигателя.
Сэм Клеменс посмотрел вверх. Там у кормового иллюминатора рубки стоял первый помощник Джон Байрон, готовый дать капитану сигнал. Как только хронометр покажет двенадцать, Байрон уронит вниз алый платок.
Из рядов, стоящих вдоль палубы, выбежала женщина и бросила в кабины по букету цветов «железного» дерева. Гинеме, в летных очках, улыбнулся и помахал своим букетом. Баркер, похоже, собрался выкинуть свой, но передумал.
Сэм посмотрел на часы. Красный платок полетел вниз. Сэм повернулся и дал знак включить катапульту. Зашипел пар, освобожденный самолет Баркера рванулся вперед и в пятидесяти футах от края палубы взлетел.
Через восемьдесят секунд после него взлетел француз.
Толпа хлынула на летную палубу, а Клеменс поспешил на мостик. Из рубки он поднялся через люк на крышу надстройки. Там были привинчены для него стол и стул. Наблюдая за боем, Сэм будет пить бурбон и курить сигару. Король Иоанн не переставал его беспокоить. Иоанн точно задумал какую-нибудь каверзу – это неизбежно, как отрыжка после пива.

Глава 29

«Рекс грандиссимус» шел по середине озера, носом по ветру, вращая колесами и делая десять миль в час; Благодаря попутному ветру, дующему со скоростью пять миль в час, самолетам обеспечивалась пятнадцатимильная скорость при взлете.
Король Иоанн, в синем кильте, алой накидке и черных сапогах, стоял на летной палубе и говорил с пилотами, пока взлетная команда готовила машины. Пилоты были одеты в черную кожу. Их самолеты тоже были бипланы, с чуть более тупыми носами, чем у противника. Крылья и фюзеляж одного самолета были расписаны синими и серебряными шахматными квадратами, на которых выделялись три золотых королевских льва. На бордовом носу белел череп со скрещенными костями. Вторая машина была вся белая, со львами на крыльях и руле и с красными кругами на бортах и на днище – японскими знаками восходящего солнца.
Из нескольких сотен кандидатов, опрошенных за последние семь лет, Иоанн выбрал этих двоих – им и выпало сражаться в этот долгожданный день. Кеньи Окаба, низенький и коренастый, всем существом излучал решимость. Обычно он проявлял дружелюбие и охотно общался с людьми. Сейчас он был мрачен.
Фосс, наравне с Баркером, был знаменит своими одиночными боями с превосходящими силами врага.
23 сентября 1917 года Фосс, уже уничтоживший сорок восемь самолетов противника, летел один на новом фоккеровском триплане и повстречался с семерыми «сеснами» 56-й британской эскадрильи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133