– Я внимательно слушал тебя, Бёртон. И не согласен с многим. Прежде всего с тем, что Бог не заботится о своих душах. Бог не дал бы им блуждать без смысла и цели. Бог дал бы им всем приют.
– Возможно, Бог – если он есть – действительно о них не заботится, – сказал Бёртон. – Никаких свидетельств обратному нет. Как бы там ни было, я не согласен, что человек без ватана не обладает свободой воли – то есть лишен способности выбирать между моральными альтернативами. Он не способен превозмочь требования тела, окружающей среды или личные склонности. Он не способен сам себя поднять за волосы. Только ватан обладает свободой воли и самосознанием. Но я признаю, что выражать он их может лишь через посредство тела. И признаю, что ватан тесно взаимодействует с телом и подвержен его влиянию. Ватан должен иметь личностные свойства, но большую их часть он черпает от тела.
– Прекрасно, – сказал Фрайгейт. – А не пришли ли мы опять к тому, с чего начинали? Мы так и не сумели провести четкую грань между ватаном и телом. Если ватан поставляет самосознание и свободу воли, он все же зависит от тела в части характера, генетических свойств и нервной системы. Он, так сказать, поглощает эти качества или делает с них фотоснимки. Значит, в определенном смысле ватан лишь копия, а не оригинал.
Когда тело умирает, оно расстается с жизнью бесповоротно. Ватан покидает его, что бы это ни означало, унося с собой копии эмоций и мыслей – все, что составляет личность. Он проявляет свободу воли и самосознание, если его присоединяют к телу-дубликату. Но личность получается несколько иной.
– Он только что доказал, – сказала Афра Бен, – что души нет – в том смысле, как это всегда понимали. А если и есть, то так – мелочь, никакого отношения к бессмертию человека не имеющая.
Тай-Пен заговорил впервые с тех пор, как Бёртон поднял эту тему.
– А я сказал бы, что ватан – это главное. Из всего, что есть в человеке, только он и бессмертен, только его этики и могут сохранить. Он – то же самое, что шансеры называют «ка».
– Что ж это тогда за половинчатость такая? – вскричал Фрайгейт. – Ватан – только часть меня, умершего на Земле существа! Я не могу быть воскрешен, пока не воскресят мое тело!
– Это та твоя часть, которая принадлежит Богу и которую он возьмет к себе, – сказал Нур.
– Да кому это надо? Я хочу быть собой – цельным, полноценным существом!
– Ты достигнешь блаженства, слившись с Богом.
– Ну и что? Собой-то ведь я уже не буду!
– Но и на Земле в тридцать лет ты был не таким, как в пятьдесят. Все твое существо ежесекундно подвергалось и подвергается переменам. Атомы, из которых состоит твое тело при рождении, не те, из которых оно состоит в восемь лет. Их заменяют другие атомы – так же будет и в сорок лет, и в пятьдесят.
Твое тело меняется, а с ним и мысли, и запас воспоминаний, и верования, и взгляды, и реакции. Ты никогда не был одним и тем же.
Когда же – если ты, творение, – вернешься к Творцу, ты тоже подвергнешься перемене. Уже последней перед тем, как стать неизменным. Он неизменен, ибо ему нет нужды меняться. Он совершенен.
– Чушь! – ответил Фрайгейт, покраснев и сжав кулаки. – Я хочу жить вечно, будучи самим собой, хотя бы и несовершенным. Стремясь при этом к совершенству. Пусть оно и недостижимо! Все дело в стремлении к нему – это оно помогает нам выносить невыносимую порой жизнь. Я хочу быть собой всегда, вечно! Как бы я ни менялся, есть во мне нечто неизменное, душа или что-то еще, что противится смерти, отвергает ее, считает чем-то неестественным. Смерть – это оскорбление действием, самая мысль о котором не укладывается в голове.
Если Творец строит относительно нас какие-то планы, почему он не поделится ими с нами? Неужто мы так глупы, что не поймем? Сказал бы прямо! Книги, которые пишут пророки, провидцы и ревизионисты, заявляющие, что сам Бог вдохновил их на это, – все сплошная ложь! Никакого смысла в них нет, и одна противоречит другой. Разве Бог может делать противоречивые заявления?
– Они лишь кажутся противоречивыми, – сказал Нур. – Когда ты достигнешь высшей стадии мышления, ты поймешь, что эти противоречия совсем не то, чем тебе представлялись.
– Тезис, антитеза и синтез – это хорошо для человеческой логики! Но я стою на том, что нельзя оставлять нас в неведении. Нужно ознакомить нас с Планом. А тогда мы посмотрим, согласиться с этим Планом или отвергнуть его!
– Ты все еще находишься на низшей стадии развития и не желаешь двигаться вперед, – сказал Нур. – Вспомни о шимпанзе. Они достигли определенного уровня, но дальше так и не пошли. Они сделали неверный выбор, и…
– Я не обезьяна! Я человек, мыслящее существо!
– А мог бы стать кем-то большим.
Они пришли к следующей площадке – уже не с шахтой, а с огромной аркой, за которой оказался зал, поразивший всех своими размерами. Он был добрых полмили в длину и ширину, и в нем стояли тысячи столов с приборами неизвестного назначения.
Сотни скелетов валялись на полу, а еще сотни сидели за столами, упираясь костями ног в пол. Смерть поразила их внезапно и всех разом.
И ни на ком ни клочка одежды. Люди, проводившие здесь какие-то эксперименты, работали обнаженными.
– Члены Совета Двенадцати, допрашивавшие меня, были одеты, – сказал Бёртон. – Возможно, они оделись, чтобы не оскорблять мою скромность – что показывает, как мало они меня знали. А может, правила обязывали их одеваться во время заседаний.
Кое-какая аппаратура на столах еще работала. Рядом с Бёртоном находилась прозрачная сфера размером с его голову. На вид в ней не было никаких отверстий, однако большие разноцветные пузыри поднимались из нее к потолку и лопались там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133