лечить больных — как может это быть катастрофой для медика?
Мишь медленно допила свой стакан.
— Да, про службу в армии я как-то забыла... А отсрочку до окончания ваших исследований тебе не дадут?
— После пятилетней отсрочки для учебы просить еще одну — об этом никто из господ в мундирах и слушать не станет, тем более что общенародная важность нашей работы для большинства из них — темный лес. Держу пари, многие из них понятия не имеют, что означает само слово «гематология»! И вообще, в тридцать лет ползать по-пластунски в грязи — и как я буду выглядеть среди восемнадцатилетних молокососов?
Мишь прошлась по комнате, бесцельно выглянула в окно, поправила криво висевшую картину.
— А что... что, если попросить моего отца? Подполковник медслужбы, конечно, невелика птица, но, может, у него есть знакомые — и одного я даже знаю: отец с ним на Дукле воевал, тот уже генерал. Давай съездим к папе вдвоем, а, Мариан? Ты, конечно, гораздо лучше меня объяснишь ему все ваши дела с лейкемией, и вообще... Не бойся, я не собираюсь выставлять тебя в роли жениха, папе такие вещи до лампочки. Да он и не знает тебя, у него и представления нет, что мыс тобой... в общем, предоставь это мне. Плохо только, Пирк работает теперь на другой дороге, не повезет нас зайцем, как в тот раз с Робертом Давидом... Я сейчас, правда, с финансами на нуле, ну да ты уж как-нибудь выдержишь расходы на дорогу, раз ты теперь «д-р мед.»!
Поехали. Черт возьми, я взрослый человек, притом не последний в поле обсевок — в типографии, поди, уже отпечатали мои визитные карточки с этим самым «д-р мед.», что же это я так робею перед каким-то доктором Михлом?..
— Чао, папа! А это Мариан, мой лучший однокашник... то есть мой будущий товарищ... тьфу, что я мелю: лучший товарищ по школе, раз как-то на переменке он залепил мне волосы пластилином, помнишь, никак не могли смыть, и вы тогда отстригли мне косу, так что я по крайней мере стала совсем современной...
— У Эммы отроду был дар сразу браться за нужный конец,— объяснил Мариану подполковник Михл (а чего объяснять, мне-то известно — такую словесную непринужденность Мишь будто от Пирка переняла!).
— Я очень хотела повидать тебя, папа, но не стану скрывать — мы явились еще и с другой целью. Говори, Мариан.
Захваченный врасплох, Мариан укоризненно посмотрел на нее: как это, выкладывать сразу, даже не познакомившись толком?.. Подумал, с чего начинать.
— Я уже несколько лет работаю в Институте гематологии, хотя был всего лишь студентом. Мне повезло — уже тогда меня подключили к коллективу, занятому исследованиями...
— Значит, у вас, по-видимому, есть талант. Мариан скромно пожал плечами.
— Еще бы не талант! — встряла Мишь.—Знаешь, с кем он сотрудничает? С самим шефом института профессором Мервартом, потом там один врач-специалист и один химик-фармацевт!
— Примите мое почтение, — проговорил подполковник. Мариан метнул на него взгляд—нет ли в этих словах
оттенка иронического превосходства старшего над младшим?
— Профессор Мерварт как бы только курирует нашу работу, предоставляя нам, в общем, полную свободу.
— Над какой же проблемой вы трудитесь?
— Злокачественное заболевание крови —ищем способ химическим путем воздействовать на гемоцитобласт, цель наша —создать и внедрить в практику новый препарат.
— И перспективы весьма многообещающи. — Мишь трижды постучала по дереву.—У морских свинок и собачек после лечения уже не бывает ни лихорадки, ни поносов...
— Если только искусственно вызванные заболевания у животных дублируют течение болезней у людей.
— Это, безусловно, не так, пан подполковник, полной аналогии, разумеется, не существует; но, к сожалению, в экспериментальной медицине мы можем опираться только на подобные опыты...
Доктор Михл кивал с несколько снисходительным выражением.
— При некоторых формах острой лейкемии мы достигли уже неплохих результатов. Предстоит самый решающий этап: начнем применять наш препарат при лечении больных в институтском стационаре.
Михл неторопливо приготовил сигару, закурил и с некоторым упреком посмотрел на дочь.
— Не понимаю только, чего в этой связи ожидаете вы от полкового лекаря,—с легкой самоиронией обратился он к Мариану.— Моя высокая специализация относится больше к области, наиболее актуальной в армии: потертости, отчасти венерические болезни, иногда — идиосинкразия к строевым занятиям, выраженная в форме симуляции самых разнообразных недугов. Еще меня теперь обязали обучать армейских самаритянок. Надеюсь, что при этом начальство исходило не из афоризма Бернарда Шоу, который сказал: «Кто умеет — работает, кто не умеет — учит».
А человек-то он довольно интересный и, кажется, не заслуживает того слегка пренебрежительного, скептического отношения, которое я обычно питаю к гарнизонным врачам. И Мишь в чем-то похожа на него: та же склонность к иронии, сходное строение лицевой части черепа, изгиб os orbitalis... И смуглый оттенок кожи.
— Так что, полагаю, вы не собираетесь испытывать ваш препарат в гарнизонном госпитале, если даже у нас и объявится, что мало вероятно, случай лейкемии.—Тут Михлу удалось выпустить в воздух отличное колечко дыма.
— Боюсь, пан доктор, тут недоразумение. Мы приехали к вам совсем по другому делу.
Опытным, подозрительным взглядом Михл провел по животу дочери — и успокоился. Мариан все не мог найти слова, и тогда заговорила Мишь.
— Если теперь Мариана призовут в армию, это будет означать, что в науке ему конец,— немного патетично произнесла она.— А отсрочки ему больше не дадут.
Подполковник положил сигару на край пепельницы, скрестил "руки на груди — жест, не слишком обнадеживающий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60