Человек с будущим. С безупречно прямой линией перспективы, не запачканной дешевыми романчиками и глупой сентиментальностью. Как мне с ним поступить? Ответ все равно ясен, так что не надо умиляться над собой: дружбу мы чаще всего проявляем, когда в нас нуждаются, и человек искони умножал собственное счастье в той мере, в какой он был способен помочь другому.
— У меня самого таких денег, конечно, нет, даже содержимое той копилки, которую мне с первого класса помогала заполнять бабушка, включено в общий срочный вклад. Но отец, надеюсь, поддержит благородное дело... Ага, ты насторожился, хочешь понять, к кому относится моя ирония! Понимаешь, мой отец tie такой уж сложный человек, но он относится к тому довольно редкому типу коммерсантов, которые понимают правду крылатых слов, что деньги — как навоз: небольшой слой его повышает урожайность, а большая куча — только смердит. Он, правда, никогда ничего подобного не говорил, но я его знаю: на девяносто восемь процентов можешь рассчитывать на заем.
Сорок тысяч... Были бы у меня свои деньги —отдал бы их Павле, по крайней мере так это делалось раньше..
— А что заем будет беспроцентный — берусь устроить: пусть это будет вклад отца в борьбу против лейкемии...
— Благодарю, Камилл, от всей группы и от себя. Это с твоей стороны тем благороднее, что сейчас я ничем не смогу тебе отплатить...
Знал бы ты, что именно сейчас ты мог бы оказать мне услугу: при твоих связях найти хорошего гинеколога... Конечно, принцип «ты — мне, я — тебе» претит мне, он умаляет значительность великодушного поступка; и все же...
— Ты будешь удивлен, Мариан, но как раз.
Звонок в передней прервал его, горничная доложила о гостье, и в комнату своим плавным шагом вплыла Ивонна.
— Одним выстрелом двух зайцев, that's excellent!1— раскинула она руки.
— Ты пришла убивать нас?
— Двух суперменов класса? Нет, поцеловать вас на прощание, мальчики! Вернее — Камилла. К тебе я собиралась отдельно, так что теперь я сэкономила дорогу через пол-Праги,— погладила она Мариана по лицу.
— Опять на охоту, суперкрасотка?—Мариан мгновенно подхватил старый школьный стиль разговора,—Куда теперь?
— Каким тоном ты разговариваешь с замужней дамой? У Камилла занялся дух. Мариан выдохнул:
— Вот это гол! Congratulation!2
— И кто же этот счастливец?— глухо спросил Камилл. Ивонна плюхнулась в кресло.
— Мне бы самой хотелось знать,— она от души рассмеялась.— Какой-то Джон Цигфельд, лейтенант армии США во Франкфурте-на-Майне. Заочно попросил моей руки, и я не возражала. В американском посольстве выпили и мою честь шампанею «Вдова Клико», и дело с концом.
— Свадебная ночь без жениха... И ты не намекнула кому-нибудь из нас, чтоб мы заменили мистера Цигфель-да?— упрекнул ее Мариан.
— Мистер Цигфельд уже прислал своего заместителя. Некоего мистера Ника Марло, он за мной прикатил на машине; как вы, при вашей сообразительности, уже, несомненно, поняли, я выйду за этого заместителя, как только р« шедусь с мистером Цигфельдом,
1 Это превосходно! (англ.)
Поздравляю! (англ.)
— Одним словом, у Ивонны мировой размах,— сказал Камиллу Мариан.— Но для чего такие сложности?
— По известным причинам Ник может жениться только на американской гражданке. И она сидит перед вами, друзья!
Камилл вышел в прихожую, сказал что-то горничной.
— А как на это смотрят твои?— вернувшись, спросил он Ивонну.
— Отец, заложив руки за спину, мрачно шагает от кухни до гостиной, а мама день и ночь рыдает: «Что ты с нами сделала? Для того ли мы дали тебе жизнь, чтобы потом потерять тебя?» А я отвечаю: «От души благодарю вас за этот благородный дар, но теперь эта жизнь — моя. Уж коли вы кому-то что-то подарили, нечего потом указывать, как ему с этим поступать». Немного их успокоило то, что я велела ничего не трогать в моей комнате. Когда приеду домой погостить, хочу, чтобы мои вещи лежали там, где я их оставила. А потом я скоро приглашу стариков в Сан-Диего, где они смогут омыть ноги в водах Тихого океана и собственноручно рвать с деревьев апельсины.
— Будь к ним снисходительна, скажу я вместе с Робертом Давидом,— произнес Мариан.— Похоже, что, начиная с некоторого, не слишком преклонного возраста, родители гораздо больше нуждаются з детях, чем дети в родителях.
Камилл посмотрел на него. А как у тебя в этом отношении? Может быть, ты даже рад, что тебе не надоедают нуждающиеся в детях родители? А впрочем — шляпу долой перед Марианом: в сущности, он уже с пятнадцати своих лет — сирота, а я не слышал от него ни одной жалобы...
Горничная внесла поднос с бутылкой и тремя бокалами.
— «Вдовы Клико» у нас нет, но, полагаю, миссис Циг-фельд будет снисходительна к нашим скромным возможностям.— Камилл ловко откупорил бутылку, пробка выстрелила в потолок, шампанское с шипением наполнило бокалы точно до краев. Видишь, горькая моя любовь, оба мы держали путь на запад, только я-то доехал до Рокицан, а ты — до Сан-Диего. Просто ты высацила меня по дороге, что тебе делать со мной, рыцарем Печального Образа, любовником портних и почтовых служащих? Моя печаль в эту минуту совсем иная, чем думаете вы оба, она куда более приземленная, а потому и куда печальнее...
Камилл поднял бокал. Пузырьки тихонько лопались, пауза затягивалась —господи, как сказать, чтобы не прозвучало формально и чопорно — но и не сентиментально, что я-то не имел у нее успеха... Да и в глазах Мариана можно прочесть, что это я из-за него заранее подвергаю цензуре свое выступление. Но теперь он в затруднительном положении: не может же он оставить нас с Ивонной наедине и исчезнуть, когда бокалы полны...
— Ты слишком хороша для одного мужчины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60