— В какую гостиницу? — не поняла Ивонна.
— Я об этом только тут узнала. Наши — ну то есть чешские — фараоны заняли какую-то лесную дачку еще на нашей... то есть на чешской стороне. А среди тех, которые людей за деньги через границу переводят, у них свои агенты. Ведет тебя такой тип в гражданской одежде бог весть как долго, потом оглядится, рот до ушей — хмол, слава богу, граница позади. А на полянке роскошная дачка, надпись готическими буквами «Waldstille»1, а внутри парни, опять же в гражданском, объятия раскрывают: «Schori willkommen2, вы в свободной стране!» Ну, там, настоящий кофе на радостях, вино, и разговаривают на чистом немецком. А потом приходит еще один и тот уже по-чешски: «Привет, стало быть, к нацистам желаете?» И — рраз по морде, на запястья наручники... Сунут тебя потом в чулан, в бутылку вина дольют и ждут следующих клиентов — чтоб «Зеленому Антону» не ехать обратно полупустым...
Ивонна допила свой кофе. God bless 3, что Никушка вывез меня еще до Февраля, а то ведь и я могла попасть в переделку...
К их столику приближался какой-то солдат — он уже издалека устремился к золотой гриве волос, как моряк к маяку; двурогую пилотку он засунул под погон.
1 «Лесная тишина» (нем ).
2 Добро пожаловать (нем.).
3 Слава богу (англ.).
— Я не танцую, — с невинным видом произнесла по-английски Изонна, а в глазах ее играла провокативная смешинка.
Солдат пожал плечами — ему и в голову не пришло пригласить другую девушку. Он отошел, и в наступившем неловком молчании Ивонна рассчиталась с официанткой, на прощанье вынула из сумочки целую картонку с кремешка* ми для зажигалок.
— Твой, видно, стерся... Good chance!1 — И, коснувшись двумя пальцами плеча девицы, ушла.
Швейцар в Парк-отеле поклонился ей, не осмелясь спросить пропуск: внешность Ивонны как бы автоматически зачисляла ее в число «allied» 2. Ее встретил знакомый запах, пропитавший просторный холл в стиле модерн. Запах этот был скорее шеприятным: смесь сладковатого сигаретного дыма и навощенного паркета. За входящими, как и прежде, увязывался старый знакомый, пожилой человек в поношенной зеленой ливрее с ящичком в руках, в самые неподходящие моменты надоедая гостям, он канючил на своеобразном англо-туземном языке:
— Schuh polish, pleas...3
Но в такую ясную солнечную погоду не было желающих почистить обувь.
Портье сказал Ивонне, что пока никто о ней не справлялся. Она попросила, когда придет мистер Ник Марло, направить его в кафе. Из какой-то сентиментальности Ивонна села за тот самый столик, за которым они обычно завтракали с Ником, когда еще занимали в этом отеле большой номер с ванной. И опять, в кои-то веки, заказала виски с содовой — это пойдет уже на счет Ника, слава богу, конец унизительной необходимости экономить.
И вот она увидела его. Ник шел к ней знакомой, быстрой, несколько рассеянной походкой людей, вынужденных часто менять место своих действий, людей, чьим уделом стала постоянная спешка. Он и писем-то ей, в сущности, не писал, только слал телеграммы с ласковыми словами — даже из Парижа одну отстукал.
— Айв, дарлинг!
Как хотелось ей вскочить, броситься ему на шею — преодолела себя, осталась сидеть: это ему за то, что долго отсутствовал! Ник взял ее за обе руки, перецеловал кончики пальцев, потом наклонился, чмокнул в губы.
1 Желаю удачи (англ.).
2 Союзники (англ.).
3 Ботинки почистить изволите... (англо-нем,)
— Сказать не могу, как я счастлив быть снова с тобой...
— Надеюсь, теперь уже навсегда! Так тебя даже во время войны не мотали...
— Положение сложное, дорогая. Как сказал Черчилль, когда Кейтель подписывал капитуляцию: «Война кончилась, нас ждет трудный, трудный мир...» — Ник оглядел кафе, в его голубых англосаксонских глазах появилось растроганное выражение.
— Как мило, что ты по-прежнему занимаешь место за нашим столиком! Но теперь я хочу поздороваться с тобой без свидетелей, наверху...
— Где наверху?
— В нашем номере!
— Для этого, дарлинг, нам надо его иметь. Он не понял.
— Ник, твоя широкая душа иной раз забывчива. Ты оставил мне на все про все восемьдесят долларов — по-твоему, как долго могла я жить на эти деньги именно в Парк-отеле? Не говоря о том, что через неделю мне намекнули, что номер нужен для американского гостя.,.
— Господи, на что же ты жила?!
— На эти восемьдесят долларов.
— Я провалюсь со стыда! Ведь ты, наверное, даже голодала!
— Ну, не такая уж я нюня: раз не было тебя, я обратилась к моему бывшему супругу. — Ивониа глянула уголком глаза, как это сообщение воспримет Ник. — Однако господин лейтенант Цигфельд мгновенно нашел отговорку: у него, видишь ли, беда, возвращался с какой-то fancy-party1, имея в себе около литра водки, сбил кого-то машиной и, чтоб дело не передали военному прокурору, вынужден был отвалить порядочную компенсацию. И дал мне всего полсотни долларов. — (О том, что мы с ним в тот вечер разок переспали, Никушке, пожалуй, ни к чему знать, да и мистер Цигфельд, в собственных интересах, не станет об этом распространяться, на подлеца он не похож. Кстати, аргументировал он довольно логично: должен же я узнать, на ком был женат... К тому же за ужином с ним я изрядно нахлебалась коньяку и толком не понимала, что со мной происходит, а ведь даже в самой Библии сказано, что неведение— не грех!)—Эти полсотни ты должен ему при случае вернуть.
По кафе проходил какой-то лейтенант с двумя молодыми женщинами, причем та из них, которая была красивее
Пирушка (англ).
другой и одета ярче, оглянулась, крикнула что-то Нику через весь зал, но в это время за окнами проезжал автобус, ее слов нельзя было разобрать; женщина, широко улыбнувшись, помахала Нику — Ивонна заметила, что ему это не очень приятно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60