Это именно он, а вернее, то, что от него осталось, сидит в кресле первого пилота. Нам удалось поднять клад у побережья Туниса, и мы вложили капитал в собственную авиакомпанию. Во время войны мы оба летали на бомбардировщиках, у нас были и гражданские лицензии. Наши дела шли очень хорошо, Виланд, до тех пор пока мы не столкнулись с тобой. После этого твоего преступления,— я показал на разбитый, обросший водорослями и ракушками
самолет,— я возвратился в Лондон. Меня арестовали, подозревали, что я замешан в этом деле. Следствие не заняло много времени. Потом мне удалось уговорить лондонское отделение «Ллойда», вынужденное выплатить страховку, нанять меня в качестве специального агента. «Ллойд» был готов не скупиться, чтобы распутать это дело и вернуть свои деньги. А поскольку речь шла о государственных интересах, мне обеспечили содействие британское и американское правительства. Это была солидная поддержка, о лучшей не приходилось и мечтать. Американцы даже решились предоставить в мое распоряжение одного из самых способных полицейских — Германа Яблонского.
Мой рассказ подействовал на Виланда и Ройала. Они уже избавились от страха перед неминуемой смертью и могли оценить смысл того, что я говорю и о чем думаю. Они переглянулись и посмотрели на меня; нельзя и представить себе более внимательной аудитории!
— Это была ошибка,— продолжил я.— Я говорю об убийстве Яблонского! Его смерти хватит, чтобы отправить вас на электрический стул. Судьи не любят, когда убивают полицейских. Возможно, это и не согласуется с идеалами справедливости, но это так. Убьешь обыкновенного человека, может, и сойдет с рук; убьешь полицейского — казни не миновать. Однако это несущественно. Нам известно о вас достаточно, чтобы отправить на электрический стул и даже не один раз.
Я рассказал, как мы с Яблонским провели больше года на Кубе в поисках следов золотых слитков и пришли к выводу, что сокровища еще не найдены: на международном рынке не появился ни один шлифованный изумруд. Интерполу стало бы это известно через несколько дней.
— При этом мы хорошо знали,— говорил я,— почему сокровища до сих пор не найдены. Причина могла быть только в одном: самолет утонул в море, а кое-кто оказался слишком нетерпеливым и убил единственного человека, который знал место падения. Пилота истребителя... Ваши поиски сконцентрировались у западного побережья Флориды. Чтобы найти клад, затонувший в море, необходимо было судно. «Темтрис» — яхта генерала — идеально подходила для этой цели. Однако вам был нужен исключительно чувствительный эхолот, и тут, Виланд, ты совершил единственную, роковую по своим последствиям ошибку. Мы обратились ко всем торговцам морским оборудованием в Европе и Северной Америке с просьбой сообщить, если они продадут какие-нибудь приборы для измерения глубины владель-
цам судов, не принадлежащих военно-морским силам, торговому флоту или рыбакам. Надеюсь, ты меня понимаешь? Несомненно, они прекрасно понимали меня. Они уже почти пришли в свое нормальное состояние и в их глазах снова таилась смерть.
— За четыре месяца продали шесть сверхчувствительных эхолотов. Все без исключения были закуплены владельцами больших яхт. Две из них совершали кругосветное путешествие. Одна находилась в Рио-де-Жанейро, одна на Лонг-Айленде, одна у побережья Тихого океана, а шестая крутилась у западного побережья Флориды. Это была «Темтрис» генерала Рутвина. Должен признать, замысел был гениальным. Можно ли представить себе лучшее прикрытие, чтобы не возбуждая ничьих подозрений, исследовать каждый квадратный метр моря у берегов Флориды? Генеральские геологи в поисках месторождений нефти вычерчивали сейсмологические карты подводных скалистых пород,
а вы тем временем при помощи эхолота составляли подробнейшую карту океанского дна. Это заняло у вас шесть недель, потому что работать вы начали слишком далеко к северу. Уже тогда мы следили за каждым вашим шагом и оборудовали специальное судно для ночных поисков. Именно на этом судне я и приплыл сюда ночью. В конце концов вы нашли самолет. Три ночи вы даже пытались зацепить его крючьями, но вам удалось поднять лишь кончик левого крыла,— я показал в иллюминатор.— Смотрите, там свежий след излома.
— Откуда тебе обо всем известно? — прошептал Виланд.
— Потому что я постарался устроиться помощником моториста на «Темтрис».— Я сознательно не обратил внимания на ругань и сжатые кулаки Виланда.— Тебе и генералу казалось, что вы видели меня на борту спасательного судна в Гаване. Вы ошиблись, хотя я и работал в той фирме. Зато я пять недель провел на борту «Темтрис», потом перекрасил волосы в этот дьявольский цвет, а хирург, специалист по пластическим операциям, украсил меня шрамом, и я начал хромать. Ты оказался не слишком наблюдательным, Виланд! Ты просто обязан был меня расшифровать... Ну так вот. Вы знали, где находится клад, но не могли его поднять. Использовать воздушный колокол и другое сложное оборудование — значило своими собственными руками надеть себе на шею петлю. И тогда кому-то пришел в голову гениальный замысел. Готов поспорить, что он родился в голове твоего покойного друга инженера Брайсона. Он,
вероятно, где-то прочел об исследовании дна океана и испытаниях батискафа вблизи Багамских островов и придумал, как использовать его здесь.
Внутри кабины батискафа воздух почти пришел в норму, хотя все еще было душновато и жарко, однако кислорода хватало и дыхание стало свободным. С каждой минутой к Виланду и Ройалу возвращалась уверенность.
— Как видишь, у всех были гениальные замыслы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73