Мэри схватила его за руку. Правой рукой за его правое запястье.На мгновение Ларри остолбенел. Если бы он подпрыгнул, повернулся или даже пошевелился, я бы бросился на него, но неожиданный шок как бы парализовал его -пистолет по-прежнему был наведен на меня.
Он оставался нацеленным прямо мне в сердце, когда Ларри левой рукой рванул правую ладонь Мэри и освободил пистолет. Потом подался немного влево, вытолкнул Мэри вперед, прижал к стеллажам и начал выкручивать ей руку. Теперь он уже знал, кого держит, и на его лице снова появился волчий оскал, а черные глаза и пистолет все это время были нацелены на меня. Она сопротивлялась пять, может быть, десять секунд. Страх и отчаяние прибавляли ей сил, но Ларри не уступал. Раздался приглушенный стон, Мэри упала на колени и осела набок, но Ларри не отпускал ее руку. Теперь я уже не мог ее видеть, слабый свет лампы не
доставал так низко, я различал только отблеск ее волос. Я видел бешеное лицо Ларри и свет, падающий из ниши в метре за ним. Я слегка оторвал от площадки правую ногу и,помогая себе левой, попытался незаметно стащить туфлю.
Шансов у меня не было.
— Подойди ближе, фараон,— сказал Ларри каменным
голосом.— Подойди, или я еще раз выкручу руку твоей подружке и оторву ее совсем.
Он не шутил, теперь ему было все равно. Он знал, что должен ее убить. Слишком много ей было известно.Я сделал два шага вперед. Мне удалось освободить пятку из правой туфли. Ларри, что было сил, ткнул меня пистолетом в рот. Я почувствовал, как ломается зуб, а потом соленый вкус крови из рассеченной верхней губы. Он воткнул мне ствол пистолета буквально в горло.
— Боишься? — прошептал он, но, несмотря на ветер, я хорошо его услышал. Наверное, правду говорят, что у человека, который должен умереть, обостряются все чувства... А ведь я должен был через секунду умереть!
Я боялся. Страх пронизывал меня насквозь. Рука начала болеть, подступала рвота: из-за того, что ствол пистолета вонзился в горло, меня захлестывало нарастающими волнами тошноты. Я отставил правую ногу назад как можно дальше, не теряя при этом равновесия. Пальцами правой ноги я придерживал язычок туфли.
— Ты не сделаешь этого, Ларри,— выдавил я. Гортань страшно болела, мушка вонзилась в нижнюю часть подбородка.— Если ты меня убьешь, вы никогда не поднимете клад!
— Плевать я хотел на это!.— Он захохотал.— Посмотри, как мне смешно. Я бы все равно этого клада не увидел. Ларри-наркоману он ни к чему. Белый порошок, вот и все, что мой старик дарит своему любимому сыночку!
— Виланд? — я уже давно догадывался об этом.
— Мой отец, да проклянет его Бог! — Он нацелился мне в живот.— Прощай, фараон!
Моя правая нога, невидимая в темноте для Ларри, с ускорением пошла вперед.
— Я передам Богу от тебя привет,— сказал я. В это же мгновение туфля с шумом врезалась в металлическую рифленую стенку кабины.
Ларри на какую-то долю секунды дернул головой, чтобы определить источник опасности, и открыл левую скулу точно так же, как несколько минут назад это сделал радист. Я ударил его. Ударил так, как будто он был искусственным спутником, который я собрался запустить на орбиту вокруг луны. Ударил так, как будто от этого зависела жизнь всех женщин, мужчин и детей на целом свете. Я ударил его так, как никогда в жизни никого не бил. Я знал, что больше никогда в жизни не смогу повторить такой удар.
Кольт выпал из его руки и стукнулся о сетку у моих ног. Две или три секунды мне казалось, что Ларри стоит вертикально, а потом медленно, окончательно и неотвратимо, как обрушившаяся заводская труба, он полетел в пропасть.
Ни крика испуга, ни дикого размахивания руками и ногами. Ещё не упав с тридцатиметровой высоты на стальную палубу, Ларри уже был мертв. У него была сломана шея до того, как он начал падать.
Глава 11
Через восемь минут после смерти Ларри и двадцать минут после того, как расстался с Кеннеди и Ройалом,я стучал в дверь своей комнаты. Она открылась и я проскользнул внутрь. Кеннеди тут же закрыл дверь на ключ. Ройал лежал на полу, он был без сознания.
— Как вел себя пациент? — спросил я. Весь обратный путь мне пришлось бежать, я все еще не мог отдышаться.
— Отдыхал,— улыбнулся Кеннеди.— Мне пришлось еще раз дать ему успокоительное.
Только теперь он посмотрел на меня и, когда увидел кровь на подбородке, а потом и дыру в штормовке, улыбка медленно начала сползать с его лица.
— Ты ранен. Попал в переделку? Я кивнул:
— Теперь все позади.
Я старался как можно быстрее снять штормовку; нельзя сказать, что это было очень приятно.
— Я установил радиосвязь. Все идет как по маслу.
— Чудесно! — Мое сообщение обрадовало Кеннеди, но ему совершенно не понравилось мое состояние. Он осторожно помогал мне снять штормовку и увидел оторванный рукав рубашки и испачканную кровью повязку. Когда мы спустились с лестницы и на минуту задержались в кабине радиста, Мэри перевязала рану с обеих сторон. Пуля прошла навылет, не задев кости, но вырвав часть трехглавой мышцы.— Господи, но ведь это же больно!
— Не очень.— Еще бы! По обеим сторонам раны сидели два гномика и перепиливали мне кость с таким азартом, будто от этого зависела их жизнь! Во рту было такое же ощущение, на месте сломанного зуба остался открытый корень, лицо и голову ежесекундно дергала пульсирующая боль. В обычных условиях я бы полез от боли на стенку, но сейчас всё было нормально.
— Рану нельзя оставлять в таком виде,— сказал Кеннеди.— Ты потеряешь много крови и...
— Видно, что я получил по зубам? — вдруг спросил я. Кеннеди подошел к умывальнику, намочил платок и вытер мне лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73