Рассказывали, что, когда ей не было и года, речная фея, владычица дельты, пролетая мимо на своих прозрачных крыльях, задержалась на миг у колыбели и поцеловала девочку — и оттого глаза ее сверкали и искрились, точно вода в летний полдень, а зубы были белы, как речной жемчуг. И нравом она была как река — легкая, веселая, хоть и капризная и переменчивая. Да, знатные лорды пускались в долгий путь, чтобы полюбоваться на нее, а она отдала свое сердце юноше — сыну местного кузнеца, потому что, как бы ни была она тщеславна (а все красивые и юные девы тщеславны, ибо такова их природа), она понимала, что не будет ей счастья ни во дворце, ни в замке, ибо жить надо не там, где хочешь жить, а там, где предпочел бы умереть — а она предпочла бы закрыть глаза среди речных заводей, тихих плесов и заливных лугов, где летом над осокой стоят стрекозы и бродят по воде водомерки, а зимой ищет корм перелетная птица. И вот уже была назначена свадьба, но неспокойно было у девушки на душе, ибо, хотя она понимала, что будущий муж станет любить ее и баловать, она грустила по своей девичьей воле и по отчему дому, который ей предстояло покинуть, — дом кузнеца, как и заведено у мастеров кузнечного дела, стоял на перекрестке дорог, что ведут в Солер и Ворлан. Видя, как она томится и не находит себе места, ее мать, женщина добрая, но неразумная, сказала: «Я знаю способ утишить твои тревоги. Чтобы сердце было спокойное, нужно жить в мире со всеми богами — и со старыми и с новыми, а те, кого нельзя называть, злопамятны и вдобавок покровительствуют всему, что рождается, живет и умирает. Отдай им перед свадьбой то, что положено им, — увидишь, тебе сразу станет спокойней». И девушка подумала: «Говорят, владычица реки — моя покровительница, а силы земли и силы воды в родстве, уж она-то замолвит за меня особое словечко. Живущие в роще и под рощей ведают всем, что рождается, живет и умирает, и могут навести порчу в ночь зачатия и поворотить глаза мужу, из-за чего он не будет любить меня и баловать так, как я бы хотела, и высушить молоко у коров. Лучше и впрямь пойти к ним, ибо они не помнят добра, но не прощают обиды». И она, накинув на плечи плащ, а на голову — платок, поздно вечером по росе направилась в запретную рощу, собрав все бусы и украшения, что она носила в девичестве, ибо в замужестве ей предстояло носить уже другие украшения. С реки тянуло холодом, солнце зашло за дальний плес, но вода чуть серебрилась, отражая небесный свет, в омуте играла рыба, и выпь кричала в тростниках, что считается недобрым знаком, если затеешь какое-нибудь дело.
Глупой девушке бы подумать, что у старых богов, как и у людей, бывает всякое настроение и дурные дни и что не под силу человеку понимать, почему они поступают так, а не иначе.
Итак, дошла она по росе до запретной рощи (а деревья светились в темноте) и увидела, что там по ветру развеваются пестрые ленточки, привязанные к веткам, хоть многие уже и выгорели на солнце и истрепались под дождями, потому что мало кто в последнее время носил приношения старым богам из страха перед новыми, и повесила на ветку свои бусы — красные, синие и зеленые, — и потревоженный козодой слетел с ветки и напугал ее, и стало ей вдруг не по себе, да так, что она, не разбирая дороги, побежала прочь, но, выбежав из рощи, вдруг поняла, что не может найти пути домой: уже совсем стемнело, лишь река по-прежнему источала серебряный свет, и трава была такая густая и высокая, что почти смыкалась у нее над головой, и она не видела, куда ей идти. Ей стало страшно, что она проплутает всю ночь и опоздает к собственной свадьбе — и что тогда подумает ее любимый? Так что она стала и заплакала, и вдруг услышала, что у нее за спиною кто-то сказал: «Почему ты плачешь?»
Она знала всех в округе, а голос был незнакомый, но приятный, ласковый, и она поборола испуг и обернулась. Перед ней стоял юноша, прекрасный, точно речной бог, на нем был зеленый камзол и богатый плащ, вышитый по подолу дубовыми листьями, и цвет у них был точь-в-точь как он бывает по осени — темно-красный и золотой.
«Не бойся, — сказал он, — я тебя не обижу. Тебя-то я и искал — ведь это ты такая-то?» И он назвал ее имя. А была она девушка, как я уже говорила, тщеславная, вот она и подумала: «Наверное, это из тех, кто приезжает сюда, чтобы посмотреть на мою красоту. Ну, так ведь в этом нет греха, а после свадьбы мне нельзя будет уже красоваться перед чужими мужчинами». Потому она утерла слезы, подняла голову и улыбнулась ему, потому что он был красив и держал себя учтиво. «Козодой вспорхнул прямо у меня перед лицом, а выпь закричала совсем рядом, — сказала она, — я испугалась, побежала не разбирая дороги и вот заблудилась». Потому что она нипочем бы не призналась, что ходила в запретную рощу, да еще чужому, пришлому человеку, хотя он, судя по всему, был учтив и воспитан, богат и знатен. «Ну, так я провожу тебя домой», — сказал он и улыбнулся, и страх ее пропал, и она пошла за ним, куда он показывал, и шли они так, пока небо совсем не стемнело и река не погасла, и тут он остановился и сказал: «Вот мы и пришли», — и она поняла, что опять попала в какое-то незнакомое место: по сторонам росли белые деревья, похожие на те, что были в запретной роще, и светились они точно свечи, а с них свисали желтые цветы и золотые плоды — все в одно и то же время. «Куда ты меня привел? Это не мой дом», — сказала она. «Да, — ответил он, — но это мой дом, и мы будем жить с тобой тут, пока не рухнет небо, и я ни в чем не стану тебе отказывать, потому что женщина прекраснее тебя еще не ступала по этой земле». И она увидела, что деревья отбрасывают тени, а он — нет, и поняла, какие силы разбудила, сама того не желая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129