Ее агонизирующий вскрик, затем другой эхом отозвались по всему дому. Они рождались в самом сердце Джейд. Слезы вырвались наружу. Она рыдала так, как никогда в жизни, а Гейб мягко сжимал ее хрупкое тело, которое колотила крупная дрожь.
Временами она обвиняла Бога. Временами умоляла Его возвратить ей Дункана. Она кусала губы, и кровь смешивалась со слезами. Если бы Гейб не поддерживал и не успокаивал ее, Джейд сошла бы с ума. Но он не оставлял ее, пока первый приступ отчаяния не схлынул.
В то время как ее душа билась в конвульсиях, солнце успело дойти до западного горизонта. Она почувствовала себя омытой слезами, почти очищенной, словно прошла через огонь.
Наконец Джейд смогла оторваться от успокаивающих рук Гейба и упала навзничь на кровать, не в силах даже сидеть.
— Вам лучше? — спросил он.
— Нет. Мне теперь никогда не станет лучше.
— Вы в силах рассказать о том, то произошло?
— Да. Нет. Ох, я не знаю! — Она обвела комнату пустыми глазами. — Мне кажется, что нужно умыться и переодеться.
— Если только вам будет от этого лучше. Скоро придет доктор Адельман. Кстати, вы что-нибудь ели сегодня?
Она сделала отрицательный жест. От одной только мысли о еде ее желудок, казалось, поднялся к самому горлу.
— Ничего не надо. Я не хочу есть.
Он не обратил внимания на ее слова:
— Беременным женщинам необходимо питаться регулярно. Я попрошу Дулси что-нибудь приготовить.
— Откуда вы узнали о ребенке?
— Мне сказала Дулси. Она очень о вас беспокоится. И доктор Адельман тоже. Он просил ее не оставлять вас до его прихода.
Когда Гейб ушел на кухню, Джейд встала с постели. Ноги подгибались, и ей приходилось, как инвалиду, хвататься за мебель. Но она все-таки добралась до ванной. Она посмотрела на висящую одежду, не в состоянии сделать самое простое умственное усилие — выбрать платье. В какой-то мере выбор одежды предполагал, что жизнь продолжается. Жизнь без Дункана.
Нет! Прошу тебя, Господи, нет!
В конце концов она сняла с вешалки голубой шелковый халат, надела его и подошла к умывальнику. Из зеркала на нее глядело распухшее от слез бледное лицо — лицо незнакомки. Теперь она знала, как будет выглядеть в старости. В старости? О, небо, хватит ли у нее мужества жить так долго, когда Дункана нет? Она опять почувствовала, что плачет, думая о том, как будет растить их ребенка без него.
Через несколько минут, все еще пошатываясь, она вышла в гостиную в поисках Гейба. Он стоял у окна и смотрел наружу.
Она проследила за его взглядом и наткнулась на обгоревший остов студии. Джейд всхлипнула и отвернулась.
— Пожалуйста, закройте шторы.
Габриэль извинился.
— Я должен был сделать это сразу же, как вы вошли.
В этот момент в комнату вошла Дулси с подносом:
— Я принесла вам самое легкое — только тосты и чай. Если вам захочется чего-то еще, позвоните мне на кухню.
Она поставила поднос на кофейный столик и вышла из комнаты.
Джейд была благодарна Гейбу за то, что он молчал, пока они ели. Она заставила себя проглотить несколько тостов и запить их чаем — только ради ребенка. Когда она закончила есть, то была готова встретить миллион проблем, связанных со внезапной смертью Дункана. Она встала и прошлась по комнате более уверенно, чувствуя тяжесть в желудке, а затем достала из ящика конторки ручку и блокнот.
— Нам нужно составить несколько списков и разработать план.
— Вы достаточно хорошо себя для этого чувствуете?
— Нет. Но если я не буду хоть что-то делать, то свихнусь.
Гейб выразил понимание кивком головы:
— Значит, будем составлять план.
За время разговора с Гейбом Джейд освоилась со своей скорбью, с приливами и отливами отчаяния. Запасы слез казались неиссякаемыми, и она тратила их с щедростью транжиры: расписывала обязанности — и рыдала, составляла списки — и рыдала.
Гейб вызвался съездить утром в город, чтобы организовать похороны Дункана и привезти на обратном пути от ветеринара Блэкджека. Джейд останется на ранчо, чтобы обзвонить друзей и написать некрологи для «Санта-Фе нью-мексикэн» и «Нью-Йорк тайме».
В семь вечера Дулси включила свет в комнате и унесла поднос. В восемь прибыл доктор Адельман. Он выразил Джейд свои соболезнования и передал таблетки со снотворным. В девять Гейб сказал, что на сегодня хватит.
— Я знаю, что вы устали, но не ложитесь еще спать, — попросила Джейд. — Я не могу оставаться одна.
— И я тоже, — ответил он.
— Не хотите стаканчик шерри?
Он улыбнулся, впервые с тех пор, как приехал на ранчо:
— Разве вы не знаете, что предлагать индейцу выпить запрещено законом?
Она покачала головой.
— Это глупый закон, — сказал Гейб. — Мы с женой всегда выпивали за обедом, когда я был в Иеле.
Джейд подошла к буфету, наполнила два бокала и вернулась к диванчику.
— Как вы пережили ее смерть? — спросила она, протягивая ему бокал.
Он задумчиво отхлебнул янтарную жидкость:
— Никогда до конца я не смогу это пережить. Нет ни единого дня, когда бы я не помнил о ней. С тех пор прошло больше двадцати лет, но я часто ловлю себя на том, что днем подмечаю какие-то вещи в надежде рассказать ей о них вечером.
— Вы имеете в виду, что и я буду в таком состоянии до конца жизни?
— И да, и нет. Боль пройдет. Придет время, когда вам не нужно будет прятаться от воспоминаний. Вы будете приветствовать их как старых и верных друзей.
Он сделал паузу, и взгляд его ушел внутрь, туда, где мог видеть только он.
— Ученые утверждают, что материя не исчезает, а лишь видоизменяется. Я думаю, что то же самое происходит и с любовью. Люди слишком много ставят на ненависть, скопившуюся в них, и действуют во имя зла. Но я верю, что именно любовь — самая могущественная сила во вселенной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115