но Джейд никогда еще не видела ничего более уединенного, чем Небесный город. Ее взору предстали несколько соприкасающихся строений, каждое длиной примерно в тысячу футов и высотой в три этажа. Здания формировали три улицы. На некотором расстоянии от домов находился вызывающий почему-то неприятное ощущение католический храм.
Следующие полчаса Гейб показывал Джейд местный источник, общинную мельницу, на которой женщины племени размалывают зерна в муку, печи, в которых они готовят, семь тотемов, которым поклоняется весь род.
— Наше общество отличается от вашего, — говорил Гейб во время прогулки. — У нас женщина пользуется с мужчиной равными правами. Фактически им даже принадлежит все имущество. — Он указал на тихие дома, мимо которых они проходили. — Мы в каком-то смысле ближе к матриархату. Наследство передается по женской линии.
Осмотр завершался около церкви.
— Это миссия Сан-Эстебан Рей. Она была построена жителями Акомы в 1629 году.
Джейд рассматривала здание, возвышающееся на фоне заходящего солнца.
— Трудно поверить, что это было так давно.
Гейб ввел их внутрь и указал на каменные столбы, подпирающие крышу:
— Их длина сорок футов. Они были вырублены целиком в горах Себолетто в тридцати милях отсюда и доставлены мужчинами Акомы сюда. Остальные строительные материалы, включая тонны песка для цемента, поднимали наверх наши женщины. Работа была тяжелой для всех. После того как церковь была построена, священники испугались, что мужчины-акомцы сбегут и уведут с собой семьи. И солдатам был отдан приказ изуродовать мужчин.
— Что? Каким образом?
— Каждому мужчине отрезали одну ногу. Некоторые истекли кровью и умерли. — Голос Габриэля наполнился гневом. — Но священники добились своего. Оставшиеся в живых не смогли убежать.
Джейд передернуло. Ее всегда поражало, какими безжалостными могут быть люди по отношению к ближним.
— Это ужасно. Но прошло уже три столетия, а вас до сих пор переполняет чувство гнева.
— У моего народа другое понятие о времени, чем у вас, англосаксов. Для нас три столетия — всего лишь вчерашний день.
Еще через полчаса они сидели вокруг стола у Гейба, поедая жареную курицу, приготовленную Джейд на ранчо Сиело, и тонкие лепешки из маиса, которые Гейб испек на отполированных до блеска камнях очага.
— Ты, наверное, спрашиваешь себя, зачем мы приехали? — сказал Дункан, отставляя в сторону пустую тарелку.
— Я уверен, что в свое время ты сам об этом расскажешь.
— Время. В нем-то все и дело.
Дункан облокотился на стол и переводил взгляд с Гейба на Джейд.
— Именно из-за него мы и здесь.
Габриэль давно уже не видел людей, так влюбленных друг в друга. Они напомнили ему о собственной молодости, о его обожаемой Саре. Он прикрыл глаза, вызывая в памяти дорогое лицо. Ее дух был так близко, что, казалось, только протяни руку и…
— Гейб, что с тобой? — Голос Дункана возвратил его на землю.
Габриэль тяжело вздохнул. Он будет вспоминать о Саре позднее. Сейчас в его помощи нуждаются друзья.
— Со мной все в порядке. Что вы хотели рассказать мне о времени?
Он заметил, как Дункан и Джейд вновь обменялись глубокими и исполненными смысла взглядами.
— Это вообще-то история Джейд, — сказал Дункан, уступая ей право рассказывать.
Она прямо посмотрела Гейбу в глаза:
— Вы читали когда-нибудь книги или статьи, посвященные путешествиям сквозь время?
У Гейба ее вопрос вызвал удивление.
— Да, я знаком с романами такого рода, написанными Марком Твеном, Гербертом Уэллсом и другими. Видите ли, эта тема представляет для меня значительный интерес.
Джейд тоже была удивлена его ответом:
— Вы думаете, что путешествия во времени возможны?
Он подтвердил, пытаясь угадать, к чему она ведет.
— Это упрощает дело.
Джейд чуть придвинулась к Гейбу и начала свою историю. Ее рассказ зачаровал Гейба и наполнил его душу благоговейным трепетом.
Дункан периодически вступал в разговор, но в основном за столом царила Джейд. Гейб сидел, закрыв глаза, полностью погруженный в ее историю, воспринимая рассказ и разумом, и сердцем. Она имела талант, ее словесные картины были такими же наглядными, как портреты, написанные Дунканом. Когда Джейд закончила, в маленькой комнате воцарилось молчание. Глубокая тишина Акомы вошла в дом Гейба.
Он приподнял веки и встретил устремленный на него взгляд Джейд.
— Что вы об этом думаете? Наверное, это самая дикая история, которую вам приходилось когда-либо слышать?
Дункан не дал возможности Гейбу ответить:
— Как, по-твоему, Джейд оказалась в нашем времени случайно, а платье явилось тем самым неожиданным ключом, открывшим дверь времени?
— Твой вопрос напоминает известную загадку: что было раньше — курица или яйцо?
Гейб смотрел куда-то в сторону, перебирая свои знания в поисках ответа.
— Мы, философы, тратим целую жизнь на то, чтобы дать определение реальности. Но пока открыли лишь то, что она не поддается однозначному определению. Реальность базируется на культуре. А поскольку культура моего народа отличается от вашей, отличается и мое понятие реальности. Я могу дать лишь свой, собственный ответ на ваши вопросы.
— Мне это подходит, — сказал Дункан.
— Мне тоже, — подтвердила Джейд.
— Как я уже сказал, понятие реальности — свое для каждой культуры. Наша основывается на желании сосуществовать в гармонии с природой. Все, что мы делаем, начиная со строительства Акомы из местного камня, выращивания урожая в соответствии с возможностями и потребностями нашей земли и заканчивая нашим прикладным искусством, — все подчинено этой цели. Мы воспринимаем время как неотъемлемую часть природы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115