Джейд почувствовала твердость его мужской плоти на своем бедре. Как чудесно, что природа наделила мужчину способностью быть готовым к любви в момент пробуждения! Она не знала лучшего способа начинать день.
Утреннее солнце показалось над восточным горизонтом и осветило лицо Хилари Делано, въезжающую на свою улицу. Если бы она заглянула сейчас в зеркало, то вряд ли себе понравилась бы: ненависть искажала ее лицо.
На фоне черного свитера и брюк ее кожа выглядела белее мела. Черная шапочка прятала ее платиновые волосы. Она очень тщательно подбирала одежду, надеясь, что в ней ее будет так же трудно разглядеть в темноте, как и другие порождения ночи. Как до смешного просто оказалось добраться до ранчо Сиело и оставить смертоносный подарок у задней двери!
Она вышла из машины и осмотрела пустынную улицу, убеждаясь, что никто из соседей не видел ее прибытия, а затем поспешила к двери в дом. Там ее встретила полная тишина. Она была вынуждена уволить всех своих слуг, когда стало нечем им платить. Только Рауль, преданный ей до последнего, оставался с ней еще долго после того, как прекратил получать зарплату. Но недавно и он оставил ее, уехав искать лучшую долю.
Когда она проходила через холл, поднятые ее ногами облачка пыли стали поблескивать в лучах солнца. Она вошла в столовую, отметив с раздражением, что в доме все вообще покрыто толстым слоем пыли.
На дорогом буфете темнели пятна от пролитых напитков. Ее это не волновало: мебель ей больше не принадлежала. Через несколько дней банк объявит о продаже ее дома вместе со всем содержимым. Ее охватил приступ ярости, когда она представила, как дамы высшего света будут рыться в ее вещах накануне аукциона.
В роскошном хрустальном графине на буфете еще оставалось немного бренди. Она вылила остатки в бокал и швырнула графин в стену. Он разлетелся на тысячи заблестевших на полу осколков.
У нее перехватило горло. Полное разрушение, конечно, предпочтительнее прозябания в каком-нибудь приюте. Да, ей жалко графин. Но кто пожалеет ее? Она сделала огромный глоток бренди и ощутила, как обжигающая жидкость опускается по пищеводу в желудок.
Бренди и мщение — отличная парочка, обрученная в аду.
Бренди утром.
Мщение ночью.
Она прошла с бокалом в гостиную и упала в кресло. Подумать, еще год назад они с Малкольмом занимались в этом самом кресле сексом и смеялись над необходимостью выделывать акробатические трюки из-за неудобства этого любовного ложа! Она забросила ноги ему на плечи, а он обнимал ее за талию и входил в нее с такой силой, что она боялась, как бы кресло не развалилось.
Это чертово кресло до сих пор здесь — и она тоже. Что касается сбежавшего Малкольма, то пусть он сдохнет.
И во всем виноваты медоточивые губки этой Меган! Если бы она не стала заигрывать с Малкольмом, притворяясь, что хочет стать писателем, и заглядывая ему в рот, словно он был священным оракулом, а не похотливым мужиком, Малкольм никогда бы от нее, Хилари, не уехал. Своими жеманными восторгами и манерами Меган убедила Малкольма, что он само совершенство, гений, литературный бог! А затем, когда игра ей надоела, она отшила его быстрее, чем шлюха раздвигает ноги перед клиентом.
Губы Хилари сложились в жестокую улыбку. Она знает все о повадках шлюх — этому ее учили в раннем детстве. Она всегда испытывала определенное удовлетворение, наблюдая за тем, как мужчина теряет контроль, начинает стонать и покрываться потом, когда она впускает его внутрь себя. Впрочем, она может снова заняться этим делом. За деньги, разумеется. Ей необходимы деньги, чтобы снова встать на ноги.
Будь проклят и Дункан. Он обещал помочь ей, сделать так, чтобы она не оказалась на мели после ухода Малкольма. Но когда рынок рухнул и она предпринимала отчаянные усилия спасти хоть часть своего капитала, этот мерзавец дал ей от ворот поворот.
Она мелкими глотками отпивала бренди, рассматривала янтарную жидкость на свет и вспоминала последний визит на ранчо Сиело.
Это случилось в первую неделю ноября. Карлислы только что возвратились из Нью-Йорка. Поскольку в главном доме никто не отзывался, она направилась к студии и постучала.
К ее изумлению, дверь открыла Меган. В тот же момент, как Хилари ее увидела, она поняла: что-то произошло. Кожа Меган светилась, как будто согретая внутренним огнем. На ней были джинсы и одна из рубах Дункана. Этот наряд настолько противоречил вкусам Меган, что Хилари удивилась бы гораздо меньше, увидев ее вообще голой.
Сбитая с толку, Хилари произнесла:
— Это маскарадный костюм для праздника Хэллоуин?
— Я не ожидала посетителей, — сказала Меган с холодной невозмутимостью. — Что тебя сюда привело?
Хилари попыталась заглянуть в студию, но эта свинья загородила ей обзор.
— Я хотела бы переговорить с Дунканом. По срочному делу.
Меган нехотя открыла дверь:
— Пожалуйста, побыстрее — мы работаем.
Хилари вошла в студию и сразу же обратила внимание на новый портрет Меган, висевший на месте старого. Она была изображена в чем-то белом и воздушном. Каким-то образом Дункан написал ее полной любви и гораздо более привлекательной, нежели на раннем портрете. В другом конце студии, прямо напротив мольберта, на столе стояла пишущая машинка и возвышалась гора книг. Выглядело это так, будто Меган проводила все свое время в студии и продолжала играть в писателя.
Дункан был погружен в работу. Он взглянул на гостью из-за мольберта, но не встал с места. В его приветствии не было ни капли тепла.
— Привет, привет! — сказала Хилари мягко, как бы не замечая его холодности. — Мне нравится новый портрет Меган.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115