— Теперь, если вы освободите мне место, я взгляну на своего пациента, — заявила она, отстраняя Дункана.
Меган продолжала спать. Сиделка ловко прощупала пульс, сменила повязку на голове и подоткнула одеяло.
— Что я еще могу для нее сделать? — спросил Дункан, чувствуя себя незваным гостем в собственной спальне.
— Можете упаковать свои вещи. Вы будете спать где-нибудь в другом месте, пока ваша жена полностью не поправится. Она нуждается в абсолютном покое и тишине.
Он давно пытался изобрести подходящий предлог, чтобы не спать с Меган на одной постели. Теперь же, когда случай представился, ему стала ненавистна сама мысль об этом раздельном существовании.
— Итак? — напомнила ему о себе мисс Бингхемптон с недовольным выражением лица.
— Я пришлю экономку за своими вещами, — ответил Дункан, поеживаясь, как нашаливший школьник.
Он бросил на прощание взгляд на Меган и на цыпочках вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
К его удивлению, Малкольм сидел в холле рядом со спальней.
— Надеюсь, ты не против, что я остался? Я не мог уехать, не поговорив с тобой.
— Я как раз против! — В этот момент Дункан мог бы задушить писателя.
Малкольм не обратил внимание на гнев Дункана:
— Я знаю, что ты сейчас переживаешь, и не сержусь на тебя. Было ужасно видеть Меган в таком состоянии. До того как я уеду, я хотел бы получить от тебя разрешение навещать ее, пока она не выздоровеет. Доктор сказал, что она не будет в состоянии ничего делать несколько недель, а ты знаешь, какое у нее настроение. Она умрет от скуки.
— Приезжай, когда тебе будет угодно. Но сделай мне одно одолжение.
— Какое хочешь.
— Убирайся сейчас отсюда к черту!
Малкольм с удивлением посмотрел на него.
— Я сказал, прямо сейчас!
Малкольм повернулся к выходу, затем посмотрел через плечо на Дункана и пробормотал:
— Я действительно хорошо понимаю, что ты сейчас переживаешь.
Через несколько минут Дункан услышал удаляющийся шум мотора. Он посмотрел на закрытую дверь спальни и прошел в кабинет. Блзкджек дремал на своем любимом индейском коврике. Почувствовав приход хозяина и его обеспокоенность, пес встал, подошел к Дункану и лизнул ему руку.
Дункан упал на колени и зарылся лицом в мягкую шерсть собаки. Из его груди вырвался протяжный стон. Стоя на коленях, он невидяще смотрел в пустоту, прокручивая в мыслях картину трагедии снова и снова. Что-то случилось с Эскалибуром. Но что?
Дулси сидела на кухне, перебирая пальцами розовые четки. Ее губы беззвучно шевелились, когда Дункан вошел. Казалось, она полностью сосредоточилась на молитве, потому что вздрогнула, услышав его голос.
— Где Джордж?
— На конюшне, сеньор Карлисл. Он чувствует себя виноватым в том, что произошло с сеньорой.
— И он не ошибается, должен я сказать!
— Я молюсь за сеньору. Она поправится?
Дункан заставил себя говорить нормальным тоном. Дулси ни к чему не причастна. Было бы нечестным срывать на ней свою злость.
— Доктор уверил меня, что твои молитвы будут услышаны. Миссис Карлисл будет в порядке через несколько недель.
Дулси отложила четки:
— Пожалуйста, скажите об этом Джорджу.
Дункан кивнул и покинул кухню. Он абсолютно не замечал времени и, выйдя на улицу, удивился, что уже вечер. Солнце зашло, на востоке показались первые звезды.
Он нашел Джорджа в деннике Эскалибура.
— Как он? — спросил Дункан.
— Дулси дала мне мазь для ран. Кровь уже остановилась. А как миссис Карлисл?
— У нее сотрясение мозга. Что, к черту, произошло, Джордж?
Джордж опустил голову и уставился в пол. Руки его нервно теребили рубаху.
— Я не знаю, сеньор. Я заметил, что конь немного возбужден, но был уверен, что сеньора сумеет его успокоить.
— Ты замечал что-нибудь подозрительное до этого? Он не отказывался от корма?
Джордж наконец-то поднял голову и взглянул Дункану в глаза:
— Если бы с ним что-то происходило, я бы обязательно вам сказал. Я люблю этого жеребца, сеньор.
— Но Эскалибур не может понести просто так. Должна быть какая-то причина!
— Я понимаю. Он был все еще возбужден, когда я вел его обратно. Он не успокаивался до тех пор, пока я его не расседлал. С тех пор он в полном порядке, если не считать порезов.
— Ты проверял упряжь?
— Нет, я об этом не подумал.
— Покажи мне ее.
— Сейчас, сеньор, — ответил Джордж, направляясь в денник.
Вскоре он возвратился и положил к ногам Дункана седло, уздечку и подседельную попону.
Сначала Дункан осмотрел узду. Кожа была мягкой и упругой, железные удила гладкими. Тут было все в порядке. Он присел и стал изучать английское седло, сделанное на заказ. Набивка, передняя и задняя луки седла, подпруги — все это тоже было в норме. Единственной данью, которую Меган отдавала индейскому стилю езды, была расшитая попона. Дункан поднял ее и осмотрел сначала одну, затем другую сторону. Его глаза расширились: в попону было воткнуто несколько острых шипов. Неудивительно, что Эскалибур взбесился, как только Меган вскочила в седло. Жеребец должен был чувствовать себя так, словно на него напал целый рой пчел.
Дункан потряй попоной перед глазами Джорджа, указывая на шипы:
— Как это здесь оказалось?
Джордж задрожал:
— Не знаю, сеньор! Правда, не знаю.
— К дьяволу «не знаю»!
— Я могу поклясться Святой Девой Гваделупской!
— Ты проверял попону перед тем, как оседлать Эскалибура?
— Нет, сеньор. — Кровь отхлынула от лица Джорджа. — Она была в полном порядке, когда сеньора каталась в последний раз, и с тех пор ее никто не трогал!
Дункан видел, что Джордж вот-вот зарыдает.
— Но эти шипы не могли появиться сами по себе.
— Клянусь могилой матери, я ничего о них не знал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115