Когда-нибудь он мог бы доверить ей несколько своих тайн, он мог бы даже полюбить ее, если бы они остались вместе. Но она не стала ждать. Нетерпеливая и пустая, подумал он. Как и все они.
Что же до сына, то он никогда не видел в Бриксе ничего, кроме слабака, который пошел в свою мать — ни коллегу, ни компаньона — никого. Но он думал, что Брикс сумеет найти себе место в компании и станет полезен; когда тот закончил колледж и близко подошел к орбите его деятельности, Квентин поверил, что какой-то прок от него все же будет.
Что ж, оказывается, больше нет.
— Ты должен убраться. — В его голосе была нотка усталости, что напугало Брикса гораздо сильнее, чем это сделала бы его злость. — Ты слишком ввязываешься в опасные ситуации — я больше не могу для тебя ничего сделать.
— Подожди! — закричал Брикс. Он соскользнул со стула и оперся на стол отца, встав в точно ту же позу, что принимал отец немного раньше. — Подожди, не надо так говорить! Мы партнеры, я твой вице-президент, я один из тех, кого ты можешь попросить сделать то, что никто другой не сделает, как с этими отчетами…
— Тебе лучше никому не говорить об этих отчетах, — рявкнул Квентин. — Ясно? Их не существует, и если ты хоть слово скажешь о них, то я позабочусь о том, чтобы тебя не приняли ни на одну работу, нигде.
— Работу? Мне не нужна другая работа! Я работаю здесь! Я вице-президент!
— Больше нет. У тебя нет ни должности, ни работы. Если ты выберешься из этого тихо, то я напишу тебе характеристику, с которой ты где-нибудь отыщешь работу, если, конечно, тебя не арестуют за убийство.
— Боже, пап! — Брикс наклонился еще дальше над столом, он почти вполз на него. — Ты не можешь меня так бросить, это нечестно! Я хочу сказать, ведь я твой сын, и ты не можешь так просто выпихнуть собственного сына…
— Я отпихну любого тупого ублюдка, который будет мне помехой. Я землю перевернул, чтобы уберечь тебя от тюрьмы, а теперь ты ждешь, чтобы я снова это сделал. С какой стати?
— Потому что ты любишь меня, — сказал Брикс, и его слова переросли в рыдание.
— Я не люблю тебя. У меня нет для этого оснований. — Квентин прошел к двери и встал с ней рядом. — Освободи свой кабинет сегодня же; мне предстоит много поработать, чтобы расчистить тот бардак, который ты сотворил, и мне нужно нанять кого-то для этого.
Я не люблю тебя. Слова были как ножи, вонзившиеся в живот, в грудь. Он встал. Сукин сын, думал он. Мерзкий сукин сын. Но он не мог позволить себе думать так об отце. Он не это имел в виду. Он без ума от меня, вот и все. Он все уладит, он любит меня и не сможет прожить без меня. Он постареет и у него никого не будет. Вероятно, этого он и заслуживает, подонок. Но снова Брикс оттолкнул от себя эту мысль. Он не может сердиться на-отца, он должен заслужить его любовь снова, а злобой ему этого не добиться.
Он выпрямился и обернулся, чтобы подойти к отцу и посмотрел на него. Их глаза встретились на одном уровне, однако ничего не произошло. Ноги словно окаменели, все внутри него вынуждало остаться здесь, за столом Квентина, подальше от двери.
— Мне некуда идти.
— Тебе есть где жить, и ты найдешь другую работу. Я выдам тебе зарплату за три месяца. Куча времени, чтобы что-то придумать. И ты должен оставаться поблизости некоторое время. Неважно, умрет она или нет, переезд в другой штат будет походить на бегство.
— Пап, я имею в виду, что у меня нет другого места, кроме этого. «Эйгер Лэбс». Это ведь не просто место. Это как… я хочу сказать, как дом.
— Для тебя это больше не дом.
— Нет, нет! Это не может так закончиться: я твой сын! — Брикс поглядел через всю комнату на отца и внезапно почувствовал себя ребенком, маленьким и беспомощным. Он начал рыдать. — Ты должен позаботиться обо мне. Ты всегда обо мне заботился. Я делал все что мог ради тебя, я хотел помочь тебе, и чтобы ты гордился мной, и я все делал для тебя, не для себя, и теперь ты должен позаботиться обо мне — ты должен! — потому что я не знаю, куда идти и… я в беде, пап, ты ведь знаешь, я должен быть здесь, где ты можешь меня защитить. Так поступают все отцы. Так они делают. Пап! Ты должен позаботиться обо мне!
— Я не даю людям второго шанса, — сказал Квентин и открыл дверь.
Брикс медленно шелохнулся, и, перебирая ногами, как немощный старик, разогнулся, слезы у него текли по щекам.
— Это не честно, — сказал он и бочком, не глядя на отца, прошел мимо него.
Квентин закрыл за ним дверь. Я не даю людям второго шанса. Он сказал тоже самое Клер. И скольким еще за всю жизнь? И ни разу это не подействовало. Никто не остался. Никто не дал мне того, в чем я нуждался.
И опять он испытал волну беспомощности, и на этот раз в ней была ниточка страха. Это взбесило его. Боже, я позволил себе этот бред. Это смешно. Будут другие женщины — они всегда были. А прямо сейчас он должен подумать совсем о другом. У него есть компания, которой нужно управлять, продукция, которую надо спасти, и будущее, которое следовала еще обеспечить. Он сел за стол и начал составлять план действий. Пока он писал, понемногу возвращалась сила. В этом он всегда был мастер, создавая свою собственную жизнь, не беспокоясь о других, слабых людях. Вот в чем он был король, Квентин Эйгер, человек, который кует свое собственное будущее.
— Мы предполагаем, что она приняла примерно три миллиграмма «Хальсиона» плюс значительное количество алкоголя, — сказала врач Клаудия Маркс всем остальным в комнате ожидания. — Возможно, ей прописали таблетки на четверть миллиграмма, и это самое большее, что может быть. Вы видели их? Они должны были быть бледно-голубыми.
— Нет, — сказала Клер и посмотрела на Джину и Ханну. Они покачали головами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173