— В ее номере был пустой пузырек, — сказал Алекс. — Я передал его прошлой ночью фельдшеру скорой.
Врач кивнула:
— Я видела его. Он на четверть миллиграмма. Но люди часто используют один и тот же пузырек для разных таблеток. Вы не знаете, мог ли у нее быть еще один рецепт, или несколько? Например, не было ли в ее сумочке еще таблеток?
— Нет! Я забрал сумочку в ресторане, — сказал Алекс. — Эмма оставила ее там, когда выбежала после ужина, и я не думаю, чтобы кто-то в ресторане вынул таблетки.
— А что насчет дозы? — спросила Клер.
— Три миллиграмма «Хальсиона» — это в двадцать раз больше, чем доза, которую прописывают, и она может быть смертельной, особенно в сочетании с алкоголем. — Она поглядела на Клер. — Были случаи, когда суицидные стремления возрастали у пациентов, употреблявших «Халь-сион», вы ничего такого не замечали у Эммы?
— Нет, — сказала Клер. — Я знаю, что она не пыталась убить себя. Я знаю Эмму. Это был несчастный случай.
— Или кто-то дал ей его, — сказал Алекс. — Мог кто-нибудь это сделать, я имею в виду так, чтобы она не почувствовала вкуса или чтобы вкус был отбит чем-нибудь из пищи или напитков?
Врач посмотрела на него очень серьезно:
— Вы хотите сказать, что кто-то пытался ее убить?
— Да, мы должны об этом тоже подумать. Это возможно? В стакане воды, например?
— «Хальсион» слабо растворяется в воде, так что нет. Но он легко растворим в алкоголе.
Алекс взглянул на Клер.
— Они выпили три бутылки вина за ужин и потом еще коньяк. Я говорил по телефону сегодня с официантом. Он видел, что Эмма выпила весь свой коньяк сразу, залпом, он сказал, как будто на спор. Или как будто ей не нравился вкус.
— Так и есть, — сказала Клер, задрожав. Она сложила руки на груди.
— Он также сказал, что Эмма ушла в дамскую комнату как раз тогда, когда он принес коньяк, как будто ей стало дурно. Он беспокоился за нее.
— Значит она ушла из-за стола, а коньяк остался, и Брикс тоже, — сказала Джина. В комнате ожидания повисло молчание. — Но разве можно растворить быстро двадцать таблеток? — спросила она.
— Можно, если растереть их в порошок, — ответила Клаудия Маркс. Она повернулась к Алексу. — Вы знаете, с кем она была за ужином?
— Да.
И вы подозреваете, что он пытался ее убить?
— Об этом мы должны тоже подумать, — сказал он снова.
— Вы знаете, где найти его?
— Да.
— Тогда вы должны преследовать его по суду.
— За этим дело не станет, — сказал Алекс. — Я позвонил другу, который кое-кого знает в отделении полиции Норуолка. Думаю, что они побеседуют с ним уже сегодня.
— Быстрая работа, — сказала Джина, думая о своем собственном звонке. Они оба чувствовали, что должны что-то сделать, как будто преследование Брикса или его отца поможет Эмме выжить.
— Мы не должны говорить Эмме, — сказала Клер.
— Она узнает, — сказала Джина. — Или она сама приняла сверхдозу, или кто-то ей дал ее, как еще она могла бы проглотить это?
— Она не принимала сверхдозу сама, — настойчиво сказала Ханна.
— Я тоже не думаю, — согласилась Джина. — Поэтому она поймет, что каким-то образом проглотила черт знает сколько «Хальсиона» за ужином.
— Однако, не стоит говорить ей об этом сейчас, — сказала врач. — Когда она очнется, вы не станете заводить речь об этом, так что у вас будет время подумать, как ей и что сообщить. Если она спросит, я советую вам сменить тему. Не думаю, что сейчас она будет концентрироваться на чем-то одном.
— Но ведь она в порядке, — сказала Ханна, даже не спрашивая, а утверждая. — Сейчас она спит, и не в коме.
— Она спит, но мы пока не знаем, какой вред был нанесен центральной нервной системе. Мы поймем это лучше завтра.
— Спасибо, — сказала Клер и протянула врачу руку, уже сделав шаг в сторону палаты Эммы.
— Миссис Годдар, — сказала та, — она будет спать несколько часов. Почему бы вам не отдохнуть?
— Я в порядке, — сказала Клер и пошла вниз по коридору. Алекс подумал, что она выглядит маленькой и беззащитной под ярким светом флуоресцентных ламп, стройная фигурка в темно-синем костюме. Она прошла тяжелым шагом мимо снующих в разные стороны сестер и врачей, которые занимались своими делами, пока семья Эммы только ждала.
— Есть ли какие-нибудь причины, по которым я не могу посидеть с Эммой и ее матерью? — спросил Алекс.
Врач задумалась, посмотрев на него, зная, что он не член семьи. Но ей нравилась его спокойная твердость и то, как ободряюще они с Клер обменивались взглядами, видела, они привязаны друг к другу гораздо сильнее, чем многие женатые пары. — Не распространяйтесь об этом, — сказала она, — и идите.
— Спасибо, — Алекс улыбнулся. Он повернулся к Джине и Ханне. — Вы поедете домой и будете ждать там новостей?
— Ни за что, — сказала Джина. — Мы пойдем в отель. Правильно, Ханна?
Ханна кивнула:
— Но я думаю, что останусь здесь еще ненадолго. Лучше быть поближе. Не чувствуешь себя такой беспомощной.
— Как вы думаете, сколько мы еще пробудем здесь? — спросил Алекс у Клаудии Маркс.
— Я не собираюсь пока отправлять Эмму домой. Даже не знаю. Вы идите. Я зайду еще раз перед уходом вечером.
Алекс нашел пластмассовый стул и поставил его рядом с Клер. Он взял ее за руку и они стали сидеть вдвоем, глядя на Эмму. Клаудия Маркс вернулась, побыла с Эммой несколько минут и снова ушла.
— Звоните мне в любое время: у медсестер есть мой телефон. И я вернусь в шесть тридцать завтра утром.
— Мне она понравилась, — сказал Алекс, когда она вышла.
Клер кивнула:
— Но она ничего определенного не сказала об Эмме.
— Это ее работа — не говорить ничего определенно, пока она не определит.
На губах Клер заиграла легкая улыбка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173